* * *
… накануне его отъезда я должен был читать стихи на
— Прости, не приду.
— Почему?
— Так, не сочувствую. Не нужно всё это…
В. Ходасевич. Муни
Кому это нужно? Никому,
Кроме тех, кому это нужно.
Все прекраснодушные «потому»
Прекраснодушны.
Что засохшему листику этот стих,
Где он «золотом вечным горит в песнопенье»?
В чём тут спасенье?
Только тем, кому это нужно, неким нам
Мнится вход (он же выход) в простой тетрадке
В клетку (линейку) к лучшим словам
В лучшем порядке.
Чтобы что? Вот именно — чтобы что?
Дай ответ. Не даёт ответа,
Слишком понимая, что всё не то
И не это.
* * *
Луч, чиркнув о зубную щётку,
Зажёгся в крышке
Шампуня, и явилось утро,
И стала вспышка,
В которой время и
В одном флаконе,
И жизнь твоя на этом фоне,
Как на ладони.
Вода и свет четвёртой стражи
И трубы даже,
Как створки зеркала в трельяже,
Глядят в себя же.
* * *
Конечно, мы знали, что мы в меньшинстве,
Но
Все яблоки, все золотые шары,
Всё великолепье цветной мишуры,
Все ёлки и свечки на свете.
Безумье зашкаливало, что уж тут,
Тревога, как туча, висела,
Но тут же — откуда не ждали — уют
Входил, как в игольные уши верблюд,
И радость скакала и пела.
Всё было на месте: актёры, проспект
Вернадского, многоэтажки,
Штативы, юпитеры, — полный комплект,
А снег всё не шёл, и пришлось — спецэффект! —
Кружить ветродуем бумажки.
Сверкая, бумажка ныряла во тьму,
Похожа скорей на записку
Но главное — было в кого и кому
Влюбляться, как в Барбару Брыльску.
* * *
В зелёных подмосковных сумерках
Сквозь звёзды, ветки, птичье щёлканье
Смотреть на дачу однокурсника,
Темнеющую между ёлками,
Испытывая ясность, может быть,
Виной вино, но в данном случае
Оно тебя не уничтожило,
Скорей сработало, как чучело —
Кыш, тяжесть, кыш! Свободу личности! —
Per aspera и птичьи возгласы
Чтоб ты, как ласточка в античности,
Взлетел сквозь световые полосы.
* * *
Вдруг похожи: это дерево, этот асфальт,
Этот мел на асфальте,
Шёл и замер, как вкопанный, и
Непонятно, что дальше.
Листья светятся, скутер трещит,
Птица тенькает мирно,
Ходят люди, и воздух стоит,
Как прозрачная ширма.
Тут не надо быть мистиком — вот
Эта птица и скутер,
Этот воздух из дыр и пустот,
Растворяйся и всё тут.
* * *
Пахло рекой, перегаром, стихами, свободой,
Пахло абсурдом, бензином, мочой, «Беломором»,
Пахло асфальтом, землёй, институтской столовой,
Библиотекой, больницей, тюремным забором.
Было просторно, горела заря над домами,
Женщины с сумками грустно тащились с работы,
Некто с трудом вылезал из машины, качаясь…
Как говорил наш ручной попугай: «Это
Время неправды, привычной советской неправды.
Ректор, проректор, — все сплошь кагэбэшные рыла.
Пыль по утрам танцевала в луче, как в театре…
Время надежд — вот чем, в сущности, всё это было.
* * *
Меня учили,
что настоящий художник
должен быть всегда недоволен
своими творениями,
но вот я перечитываю свою книгу избранного
«Ни для чего»
и мне практически всё
нравится.
Плохой признак.
* * *
Это как коробочка с воздухом,
Неприкосновенный запас
Музыки и помощи с отзвуком
Тишины тогда и сейчас.
Тишины как вида искусства и
Помощи как взгляда извне
Времени земного присутствия
Временно невечному мне.
Комариный ансамбль песни и
Пляски ноет, а ты не ной!
Сам же видишь, так интереснее,
И коробочка с тишиной —
Это, нет, не скажу, гарантия
И не то что благая весть,
И не тьма неземного знания,
И не свет, но интрига есть.
* * *
Под вечер в
В советскую заплаканную осень
Ты выйдешь, так сказать, не при параде,
В плаще, каких уже давно не носят,
И скажешь (это не про ностальгию
По необременительной неволе),
Что мёртвые там у себя — живые,
А тут у нас достойны лучшей доли,
Чем видеть, как происходящий ужас
Лишает всё значения и смысла
И, нарастая, превращает в мусор
Их жертвы, слёзы, песни, книжки, фильмы.
Зачем Париж, пусть будет Закопане
Без этой слишком западной палитры.
В последний раз мелькает на экране
Знакомый плащ… и побежали титры.
Бледная поганка
Предгрозовою тишиною
Набухла сумрачная твердь.
Поганка бледная, как смерть,
Явилась вдруг передо мною.
Я видел поползня, он выпил
Росы из дырки на стволе,
И шершень об одном крыле
Меж ёлок трепетал, как вымпел,
На паутине. Львиный зев
Желтел;
Полупрозрачная, как эльф,
Вилась над бледною поганкой.
* * *
Черви любят подберёзовик.
Тут никто не виноват.
Слишком часто подберёзовик
От рожденья дряхловат.
С юности немного старого,
Малохольного слегка
Как не вспомнить тут Гаспарова
И евойного дружка.
В ветхом их самостоянии
Много, честно говоря,
Красоты и обаяния
И не только для червя.
* * *
Сначала хорошо, потом гораздо хуже —
Обычный ход вещей.
Как Озеров кричал: «Такой хоккей
Нам (помните?) не нужен!»
Поддатый Адриан и Адрианов
Костыль. Володя с мискою борща.
За линзой, клюшками треща,
Майоров, Полупанов.
Виталий с Клавой, девочка Марина,
В которую я бросил молотком
(Кошмар!), чтоб не дразнилась — в горле ком,
В груди пожар обиды — к счастью, мимо.
Зато Рагулин бросил и забил.
Все вскрикнули, не исключая нашей
Соседки слева, ветерана ВГБИЛ,
Интеллигентнейшей тёти Наташи.
Взлетала шайба, чуть касаясь льда…
Что я! Не знали опытные люди,
Что лучшего хоккея никогда
Ни у кого из нас уже не будет.
Время и вечность
Представьте время как стеклянный шкаф,
А вечность в виде Поспишила с шайбой.
Или, допустим, время — Голиаф,
А вечность — камень и библейский снайпер.
Бросок и стёкла вдребезги, судья
Даёт свисток об окончаньи матча.
Кто б мог подумать, что такая мзгля…
Но, в сущности, могло ли быть иначе?
Кто виртуозней:
Или
Перед таким броском любой вратарь —
Пустое место, будь ты сам Дзурилла.
Есть тот непознаваемый Закон
И этот познаваемый, что дышло:
Ещё
Люди и растения
Люди так не умеют,
Им бы резать и бить,
А растенья умеют
Просто быть, просто быть.
Людям для просветленья
Нужно
Да и то… А растеньям
Вообще ничего.
Только б лето подольше,
Да немножко дождей,
Лишь бы неба побольше
И поменьше людей.
* * *
Я ехал и с шоссе увидел через луг,
Как в сизой августовской дымке
Белеет
И светится, как будто он кувшинка.
А вместе всё напоминало мир, что был и сплыл,
Верней, не состоялся,
И я — привет, кювет! — затормозил
И на краю его припарковался.
Ни дождь не шёл, ни благовест не плыл
Под правильным созвездьем Зодиака,
И было негде мне достать чернил,
Зато я мог заплакать — и заплакал.
Strangers in the Night
Но во сне
Ничего не разглядел во тьме
И проснулся.
Световые бледные клочки,
Не садясь, а только так касаясь,
Рассыпаясь, тая, отражаясь,
Плавали над ним, как мотыльки.
Оглянулся тот или не тот,
Кем был он в снегу его простынок?
У неё был некрасивый рот
И прекрасный стриженый затылок.
* * *
Нечто вылезло из мрака,
Всё ломая и топча.
Да никако ты писака,
И пошёл шуршать блокнотом
У прохожих на виду,
Анекдот за анекдотом
Сочиняя на ходу,
Прославляя
Разгоняя
Чтобы то, что не сломалось,
Рассмеялось и спаслось.
08.10.2023, 1365 просмотров.
