16 декабря 2012 года в магазине «КнигИ» в «Билингве» состоялась презентация монографии филолога и литературного критика Александра Житенёва «Поэзия неомодернизма». Второе слово в названии представляемой книги интригует уже само по себе: новая современность – та, что современнее прочего? новая новизна? И интригует оно неспроста: за ним стоит целая, и весьма амбициозная концепция.
Собравшимся автор рассказывал о том, что предмет его интереса – это, во-первых, литература современная, возникающая на глазах – буквально сегодняшняя, просится на язык даже слово «сиюминутная». Самая поздняя книга, которую Житенёв рассматривает в своей работе, издана в 2012 году; а нижняя граница взятого таким образом периода – 1990-е годы. Между материалом и исследователем нет практически никакой дистанции (или есть, но тогда она не временная). Во-вторых, это неофициальная культура вообще и литература в особенности советских 70-80-х. Исследовательская же его претензия в том, чтобы два этих периода, два «исторических блока» развития литературы – 70-80-е и 90-2000-е – поставить в общий контекст развития модернистской художественной литературы и, шире, – модернистского сознания с начала ХХ века. Кроме того, отчётливо выявив связи и различия между этими блоками, предложить, поверх локальных сюжетов и линий, еще одну целостную историю русской поэзии на протяжении последних пятидесяти лет, восстановить литературный процесс в его единстве.
Да, для Житенёва речь идёт именно о единстве: модернистская традиция, считает он, не прерывалась на самом деле вообще никогда, — отдельный вопрос, что у неё был всплеск в начале шестидесятых (отчётливый, но не единичный: такими всплесками были и лианозовцы, и старшие авторы филологической школы).
ХХ веку, считает Житенёв, соответствует принципиально новый, неклассический тип художественного сознания, отделяемый от всех предшествующих радикальным разрывом. Причем наиболее распространённую модель объяснения литературного процесса, которая описывает текущую его стадию как «постмодернизм», Житенёв находит неверной. Неверна она уже хотя бы потому, что предполагает завершённость описываемого процесса – между тем ясно, что до завершённости ему далеко и что «постмодернизмом» происходящее отнюдь не исчерпывается (не говоря уж о том, что он вообще во многом – фикция).
В представлении о том, что логика современного литературного процесса не сводится к «постмодернистским» явлениям, автор, по его собственным словам, не одинок: Ольга Седакова, Михаил Айзенберг, Михаил Берг, например, придерживаются подобного мнения. Для адекватного понимания происходящего, уверен Житенёв, необходимо ни больше ни меньше как переформулировать категории, в которых принято осмысливать литературный процесс последних пятидесяти лет. С этой целью он и предлагает концепт «неомодернизм», вынесенный в название книг. Основная претензия его работы именно в том, чтобы радикально изменить оптику исследования.
У художественного сознания, говорил он далее, два русла: практика и рефлексия. Так вот, исследовательское внимание Житенёв уделяет (что нетривиально) обоим; литература же, полагает он, должна быть понятой в широком контексте — как разновидность художественной практики. Говоря, скажем, о литературе семидесятых, он постоянно делает вылазки, с одной стороны, в область изобразительных искусств – необходимость этого, по его словам, задана самой художественной практикой того времени; с другой – в теорию искусства. Вообще, уверен Житенёв, границы между литературой и иными искусствами не заданы раз и навсегда!
Структурные особенности книги, по словам автора, сами по себе весьма умышленны – и оптичны. Глав в ней, как заметит читатель, три: «Эстетические и метафизические параметры неомодернизма»; «Структура художественной реальности и язык переживания» и «Структура текста и моделирование художественной рецепции», и в каждой – по три части. Это хитроумно выстроенное оптическое средство: в каждой главе рассказана история литературного процесса ХХ века, поданная с определённой точки зрения. В некотором смысле история тут повторяется – но всякий раз с разным кругом авторов и разным концептуальным аппаратом. При взаимоналожении всё это образует объёмную, голографическую картину; а сквозной исследовательский сюжет здесь – отрицание готовой истины. Впрочем, поспешил добавить автор, такое отрицание – ключевая характеристика и самой модернистской литературы: принципиальное пребывание в ситуации незнания – и, следовательно, постоянного поиска, авантюры, и неотделимой от них незащищённости, уязвимости.
Затем настало время вопросов, в ответах на которые автор был столь же нетривиален.
На вопрос, каких поэтов он относит к наиболее значимым явлениям неомодернизма, Житенёв отвечал: всех, названных в книге. Каждое из 60-70 имён упоминалось именно потому, что видится ему важным. На вопрос о своих теоретических авторитетах сказал: авторитеты такого рода – вещь вообще-то вредная, поэтому выбраны они, хотя и были, но задним числом. В качестве тех, чей опыт рефлексии был ему важен, назвал Михаила Айзенберга, Бориса Иванова, Виктора Кривулина; сказал, что для него важна идея беспредпосылочного чтения – похожая в принципе на феноменологическую традицию, отчасти и на структуралистскую в её неочевидных вариантах (Дмитрий Сегал, Савелий Сендерович). В ответ же на настойчивое вопрошание о том, что всё-таки следует считать «современным», предложил такую формулировку: современно – то, чему дают продолжаться.
Ольга Балла
Билингва,
Презентация,
Житенёв
09.02.2013, 5782 просмотра.
