Завершающий вечер Всемирного дня поэзии по версии ЮНЕСКО 2015
Глас указующий
1.
Большая, настоящая поэзия самодостаточна. Она не требует широких жестов, педалирования, усиления. Но донести смысл до зрителя, слушателя – непременная задача чтеца и актёра. Как устранить это противоречие? Слушатель идёт за голосом в приятие или неприятие текста. Голос может указать дорогу или запутать, сбить с пути. Спокойный тон способен приковать внимание. Пара строчек стихотворения, произнесённого чутким человеком, – и мы не замечаем, как падаем вслед за голосом в гулкий колодец смысла. Понимать, осознавать, оценить текст, если и не умом, не опытом, который не всегда есть, то чувством – интуитивно, физически, будто идти на запах лесной земляники и выходить на поляну, залитую светом.
Надо отметить, что вот уже второй год подряд на вечере «Стихи. Авторское/Актёрское прочтение» некоторые представители театрального цеха с разным успехом выбираются из этой чащи.
Антон Киселюс, студент ГИТИСа, продекламировал стихи Михаила Айзенберга, предварительно сделав широкий указующий жест, словно хотел обратить внимание на смысловой простор, лежащий перед слушателем. Актёр водил руками, будто в медленном русском народном танце. Тон его был благороден и вполне годен к положительному восприятию. Михаил Натанович похвалил исполнение и ответил новыми текстами, не требующими никаких акцентов, кроме тех, что уже заложены и подхватываются слушателями как собственная мысль: «…Мозг посылает одни депеши, / как заведённый, одни и те же, в адрес всей этой нечисти, / Власти всей. / Это из воздуха на дворе, / полном политики, словно гари, / передаётся: тире – тире. / А произносится: твари – твари».
Нужно ли, возможно ли здесь применить усиление, подчеркнуть смысл голосом, предложить иную трактовку, чем показал автор, прочтя эти строчки спокойно и с достоинством? Очевидно, что нет.
Рустем Фесак, один из авторов идеи таких совместных чтений, благородно вышедший на замену заболевшего актера, живописал человеческие характеры, порождённые Юлием Гуголевым. Поэт в ответ поведал слушателям тайну запахов, которые «тоже могут плавать» и даже возникать там, где их, казалось бы, и не ждали: «странно: возле морга пахнет супом…». Так иронично и ненавязчиво открываются глубинные взаимосвязи между обыденным и высоким, сиюминутным и вечным.
Наиболее достоверным, интересным и убедительным стало выступление Марии Милешкиной из ГИТИСа, процитировавшей два стихотворения Ксении Чарыевой. И вот уже дождь заморосил, мурашки озноба пошли по коже и стало нестерпимо жалко себя, задающегося вопросом «что написать издалека оставшемуся вдалеке». Мария, читавшая стихи, Ксения, их написавшая, мы сами никогда — никогда не признаемся себе в страхе. Благодаря верному исполнению чужие ощущения становится нашим собственным опытом, памятью слуха.
Некоторые поэты влияли на интерпретацию своих текстов, даже не присутствуя на вечере. Так, стихи Марии Степановой на несколько минут повисли в воздухе и никак не хотели явиться миру и актрисе Сабрине Давлатовой (Театральная лаборатория 9/7). Затем, прочитанные с планшета – скоро и однотонно – всё-таки победили, как будто прорвали слуховой вакуум. Стихи победили, чего не скажешь о чтеце.
На протяжении всего вечера строчки забывались. Потом и поэты заразились лёгкой амнезией. Некоторые с изяществом выходили из ситуации, отшучивались и только оживляли атмосферу самоиронией, как задорная Елена Исаева. Потому что живые, ненаигранные эмоции помогают настроить на восприятие точных слов, обострить внимание.
Актёры хватали гаджеты и распечатки, однако не всех это спасало.
Больше всего не повезло стихам Марии Галиной. Некий студент, которого мы оставим неизвестным, прочёл «зелёного человечка» ( «Вечереет, горят на полях огни…») настолько невнятно и неудачно, что неодобрительный зрительский гул перешёл в шёпот, возвещавший о маниакальном желании причинения насильственного удушья. Надо отдать должное терпению и мужеству Марии, чьи стихи и исполнение всегда приносят радость любому слушателю, и филологу, и рядовому любителю поэзии. Поэт заново расставил беспроигрышные акценты в уже прочитанном на вечере тексте, чем полностью снял накопившуюся отрицательную энергию.
К удачным можно отнести и по-детски живое выступление Татьяны Усатовой (ГИТИС), озвучившей совсем свежие стихи Марии Галиной, и поэтический рассказ по следам подводных плаваний Андрея Родионова. Сложность лишь в том, что стихи, начинавшиеся с «Мы, моряки погибшего „Курска“…» были восприняты только как увлекательная, весёлая история. Конечно, уже со второй строчки идёт полный абсурд и фантастика. Но так ли прост этот текст, как кажется на первый взгляд, или молодые артисты не знают названия такой лодки? Родионов, без сомнения, во многом шоумен, но в его стихах есть и нечто большее, чем просто желание развлечь публику.
Конечно, многое зависит от текущего момента. Известный выпусник ВГИКа Егор Сальников попытался передать манеру Родионова и Льва Оборина, чьи стихи декламировал. Подражание в таком деле редко работает, но повеселить публику тоже бывает полезным.
А можно и совсем убрать какое-либо выражение, прочитать тихо и монотонно, как часто делают сами поэты, и как поступил Алексей Дьячков (Театральная лаборатория 9/7) с тонкими стихами Марии Степановой. В этой манере можно найти плюсы и минусы, но всё-таки хотелось прибавить громкость – голоса, глубины и внимательности недоставало.
Семён Шомин (ГИТИС) прошёлся по «Раю» Дмитрия Веденяпина с однозначным энтузиазмом. Не хватило грустинки и понимания – зачем и о чём написаны стихи. Были задор и желание уйти в текст, что уже немало. Дмитрий Веденяпин тоже не остался на месте, а пошёл «по следам Винни-пуха» и «упал в нору пространственно-временного континуума», куда угодили и слушатели с превеликим удовольствием.
Всё это гамбургский счёт. Вечер же получился весёлым, но в воздухе осталась недоговорённость. Остался вопрос: как читать стихи? Что происходит с голосом, с этим уникальным инструментом, когда мы произносим чужие фразы, не подкреплённые нашим собственным опытом?
2.
Если верить Википедии, то «голосообразование происходит путём выдыхания воздуха из легких через рот и нос, при этом голосовые складки вибрируют и создают звуковые колебания в проходящем через них воздухе…» По сути, голос – это способ дыхания. Чем и как мы дышим, что выдыхаем? Не только химические вещества, но и мысли, и ощущения.
Среди криминалистов встречаются редкие специалисты, способные даже по сильно изменённому голосу опознать личность. Они могут определить пол, возраст, место рождения и проживания, характер, перенесённые заболевания, особенности личной жизни, род занятий и прочие индивидуальные характеристики. Голос – носитель всей необходимой о нас информации. Порядок слов, интонация и тембр крайне важны. Что происходит, когда мы воспроизводим вслух чужой текст? Выступая чтецом, мы должны передать опыт, иногда не пережитый нами. То есть голос человека может не обладать нужными оттенками звука, теми, которые организм слушателя воспримет как правду. Как тогда вжиться в роль автора, как сделать текст собственным опытом? Можно ли принять чужие слова как личное переживание? Поменяется ли голос вследствие такой игры и поверит ли ему слушатель?
Поэты относятся к актёрскому чтению стихов скептически. Мало кому удавалось избежать пафоса и шаблонов. Алла Демидова, Козаков, Герд, Смоктуновский… Лучшие из лучших много раз пытались популяризировать поэзию. Редко опыт был удачей. Чем тоньше текст, тем меньше он требовал игры и тем больше был риск свалиться в пошлость. Пожалуй, самым беспроигрышным классическим автором стал Пушкин, а самым рискованным – Бродский. Только однажды мне удалось увидеть, как молодой актёр прожил «Осенний крик ястреба», и это было удивлением и счастьем.
Актёры же часто засыпают при виде печального автора. Поэты по обыкновению читают заунывно. Бывает сложно разобрать смысл и слова. Почему в этом случае голос, впитавший в себя суть стихотворения, не передаёт ощущений, не облекает их в правдивый звук? Читающий должен уметь заполнять пространство, притягивать внимание, держать зрителя в напряжении. Актёр же старается показать себя, свои способности, все краски и маски личного арсенала. Меж тем как стихотворение может быть самодостаточным только при филигранной дозировке эмоций и красок – ни убавить, ни прибавить. Конечно, всё относительно. Кому-то нужно подойти вплотную, чтобы понять;
Большая поэзия ведёт за собой, и соврать трудно, если вообще возможно. Это касается в том числе игровых стихов. Что наглядно продемонстрировала Мария Галина, прочитав, как скороговорку, своего известного «Инопланетянина». Не ироничные стихи, прочитанные игриво, не потеряют своей правоты и боли, а придадут тексту дополнительную драматичность, словно бы королевский шут, обязанный веселить публику, вдруг расплачется в улыбке. Глубокие тексты способны вытягивать смысл. На наших глазах актёры, чуть переигрывая, превращая поэзию в эстраду, ближе к середине меняли тон, выправляясь, подчиняясь глубине, будто быстродействующему химическому раствору, попавшему в кровь. Такому воздействию подобно только само написание текста, когда зарождающееся слово становится свободным от родителя, работает как отдельный живой организм. И кто кого пишет, кто кого меняет: автор – стихотворение или наоборот – большой, почти физиологический вопрос.
На фуршете после вечера Михаил Айзенберг поднял тост, в котором отметил, что, занимаясь поэзией 50 лет, до сих пор не знает, что такое стихотворение. «Истинным автором стихотворения является само стихотворение, и задача чтеца проявить голос ЭТОГО автора – самого стихотворения!» – сказал Михаил Натанович.
Возможно, тот, кто знает, теряет чувство поэзии навсегда, лишает себя чуда, опускается до штампов и ярлыков. Идти на ощупь, руководствуясь интуицией, балансируя на тонкой грани вкуса и меры – только так можно попасть за круг в неведомое. Голос, как музыка, может привести читателя к слову, если только открыться – не побояться сквозняка ощущений и распахнуть слуховое окно в живую раковину текста.
Елена Дорогавцева
Всемирный день поэзии,
Музей Серебряного века
07.05.2015, 9742 просмотра.
