Новое небо Яны-Марии
Весной этого года в «Даче на Покровке» Яна-Мария Курмангалина представила книгу «Первое небо». Нужно сказать, что книги у Яны выходят с большим перерывом: первая «Белые крылья» вышла в Перми в 2000 году, вторая «Вид из окна» – в Архангельске в 2008-м году, и вот третья, тоже с небесным названием, словно
жизнь соразмерная всем мечтам
явью осталась там
а не здесь где кресло и телевизор
В стихах из этого сборника действительно много неба, всегда разного: «закругленного неба скомканный парашют», «небо выветрено до хруста», «подпирает небо охотный ряд». Но это вовсе не значит, что лирическая героиня витает в облаках. Скорее, она девушка земная, окруженная незнакомыми и знакомыми людьми, множеством знакомых вещей, ловко подмеченных деталей:
«тусклый фонарь платформа мокрые сигареты
сонно наощупь люди ищут в карманах спички
свет преломлен и порван – лучше совсем без света
зябко и зыбко скоро первая электричка»,
<…>
«и вся ее москва второй подъезд
семнадцатый этаж за мкадом лес»,
<…>
«молчит гудзон и сходит ночь на нет
и вверх растет кирпичная аллея
глядит окно на роуд или стрит
где лавка круглосуточно не спит
фасуя по пакетам бакалею».
Есть авторы, стихи которых, и даже целые книги, воспринимаются как одно большое стихотворение, рассказ об одном и том же дне, человеке, чувстве. У Яны-Марии Курмангалиной все иначе, каждый текст– как стоп-кадр, четко и чутко запечатлевающий картинку со всеми подробностями, независимо от того, взгляд ли это в прошлое или настоящее, событие личной жизни или жизни целой страны. Но при такой конкретике, при такой фотографической точности описания место действия остается достаточно обобщенным. В своем предисловии к «Первому небу» Ирина Василькова очень точно подмечает: «…хотя Москва названа по имени, московский локус здесь не срабатывает. Присутствует этакое обобщенно-мегаполисное пространство, где настоящих контактов с себе подобными
время прет из берегов гонит по миру волну
в доме двое мужиков делят женщину одну
старший грозен голосом
младший твердолобее –
созданный по образу
взрощен по подобию
и там же дальше:
маленькому – маменька
взрослому – любимая
Каким теплом и нежностью наполняются строки, обращенные к этому маленькому, к сыну, к Робин Гуду и Питеру Пэну! Шумный город, довольно безразличный, который умеет грустить и на английском, и на фарси, отступает, и открывается лес за домом, по которому так любит гулять героиня с сыном и собакой. Она вообще редко бывает одна, хоть и пишет о том, что хорошо „так жить одной, не выходя на свет“. Но нет, дома всегда
Но небо остается и в стихах, и в жизни – в окнах семнадцатого этажа ее лирической героини, выходящих на восток, в которых то осень, „влажным теплом объята“, то первый снег с дождем, то облака. Облака, золотые, взбитые или скомканные, с проталинками и газетным корабликом с портретом Ники Турбиной, белые, как овца Долли, и со снежным дитятей в животе – всегда рядом (иногда даже в кармане), их легко достать, как в детстве, когда они так низко висели над землей, что, казалось, можно подпрыгнуть и ухватиться за одно из них. Все потому, что автор и сам тут, среди этих облаков, на своем первом небе. И всего-то шесть ступенек остается до седьмого…
Юлия Белохвостова
06.07.2015, 4959 просмотров.
