Время Леонида Шваба и Марии Степановой
Вечер Марии Степановой и Леонида Шваба был очень давно, и сейчас, летом, представляется
Леонид Шваб начинает с детских стихов, опубликованных в книжке «Палитра слов», изданной энтузиастами в Бостоне, там можно найти произведения не только Леонида и Марии, но и Олега Юрьева, Германа Лукомникова, Павла Гольдина, Веры Павловой и других. Шваб говорит о несерьезности своих опусов, это упражнение на тему, а не стихи. О своих серьезных текстах Леонид выражается по-другому, описывает положение собственных поэтических дел так: «тебе нужно покинуть комнату… все положить на места, ключик положить под коврик, чтобы тому, кто после тебя придет было уютно». В этих словах можно услышать намек на готовящееся прощание или закрытие некоторого поэтического периода – например, второй книги.
Шваб довольно долго не читает себя – сначала анализирует письмо Марии Степановой, представляя его как симфонический оркестр, в котором «пока
Тени красные порочные такие
Вдоль новых трактов итальянская сосна
Разбуженные обыватели простые
Стоят над оврагом в который упала луна
Поднимаются злаки мои
Негодуют волонтеры мои
Кого приглашают на танец
Того подозревают в любви
Мы прекрасные люди нас нужно беречь
Убийство похоже на вальс
Мотивы совести плодят мотивы мести
Порядок действий нет порядка действий
Поднимаются злаки мои
Негодуют волонтеры мои
Кого приглашают на танец
Того подозревают в любви
Через пару минут вспоминаешь, что перед тобой новые стихи (относительно первой книги) Леонида Шваба и думаешь, как можно описать динамику изменения его текстов? Сразу понимаешь проблему такого описания, ее невольно затрагивает сам Шваб, пересказывая диалог с поэтом и философом Петей Птахом, который говорит: «Придумал жанр „Стихотворение Шваба“, и что дальше? Копать в глубину?» Пока мы получаем только вопросы.
Описать не только изменение письма Шваба, но и отдельные его тексты мешает сам образ поэта и его письма. Почему нам интересен Леонид Шваб, нам – это тем, кто знает его, кто читает стихи? Его фигура в поэзии сравнима с образом Михаила Гронаса или Григория Дашевского: у них мало текстов, и тексты эти на первый взгляд непроницаемы для вопроса. На второй взгляд, вокруг этих поэтов образовалась если не мифология, то мифологическая атмосфера. Одна общая внешняя черта – можно представить, что их тексты написаны о нашем мире, о современности, при этом есть четкое ощущение их суверенности от настоящего. Читатель также оказывается в зоне разделенного опыта, а в случае Леонида Шваба и вовсе запутывается, вроде, в этих текстах достаточно маркеров современности, но смущает тотальное отчуждение интонации письма от материала стиха. Иногда возникает полубезумное ощущение, что текст Шваба
К началу нынешнего года
Ангелы окончательно заменили производственных рабочих
В цехах звучит легкая музыка
Всех поголовно зовут Питер
Налицо простительная сумятица
Чтобы не сказать неразбериха
Управленцы налегают на алкоголь
Уверяют что ничего в сущности не переменилось
После стихов Леонида Шваба гости вечера попадают в зону чтения «Сполии», Мария Степанова уточняет, что среди многих значений этого латинского слова нам важно понимание его как способа возведения здания, при котором используются части и элементы предыдущих сооружений. Жанр своих текстов Мария описывает с осторожностью, обращая наше внимание на его неопределенность: и не совсем поэма, и не цикл, всплывающая ассоциация с индийской мифологией – наименование через отрицание – кажется провальной. Неопределенность формата стихотворений этим вечером стала общей чертой и Шваба, и Степановой, но тональность была различной: у Шваба, как и прежде, сложно понять метод создания текста, а у Степановой – жанр текста (о методе возникали правдоподобные догадки).
Стихи Степановой почти сразу обращают память слушателя к статье Олега Юрьева, в которой дается оценка не только возможностям её письма: «В советское время настолько технически одаренные люди, как Мария Степанова, почти автоматически попадали в перевод». Прочитанные на вечере тексты содержат почти точные цитаты из эссе Юрьева и многих других высказываний, которые были сделаны о Степановой в публичной сфере. Это наводит на мысль о конструировании публичного образа поэта, а точнее, его письма в формате «схолии». Как описали стихи – тем они и стали. В сложносочиненном тексте проскальзывают слова, более близкие к авторским «у кого внутри творожок у меня другое», они рядом с описаниями «это она
Тем вечером Мария Степанова и Леонид Шваб образовали две линии антропологических вопросов, погружая зрителей в ощущение непонятной, то ли «нашей», то ли не нашей современности, поставив под вопрос восприятие и своих текстов, и мира за окном.
Сергей Сдобнов
12.07.2015, 5437 просмотров.
