Открытие 12 литературного сезона (2015-2016)
Клуб «Дача на Покровке»
Все понять про поэтов
30 августа в «Даче на Покровке» была представлена книга Дмитрия Бака «Сто поэтов начала столетия».
Разговор начался с выступления Ирины Барметовой, главного редактора журнала «Октябрь», где на протяжении нескольких лет публиковались главы из будущей книги – Бак вёл там регулярную рубрику с таким названием; в «Октябре» же, собственно, и родилась сама её идея. Барметова рассказала об истории замысла и о работе автора над проектом – не просто напряжённой, но часто просто героической: тексты шли в печать немедленно по написании, совершенно как в своё время очередные части романов Достоевского.
Затем автор постарался задать, насколько возможно, будущему читательскому восприятию своей книги если и не рамки, то хотя бы направление.
Прежде всего он назвал образцы жанра, на которые ориентировался: «Силуэты русских писателей» Юлия Айхенвальда и «Письма о русской поэзии» Николая Гумилёва. При этом Бак сразу же отказался от того, чтобы занимать культурную нишу «критика»: он, по его словам, старался придерживаться принципов, как раз противоположных критическим. Во-первых – не ставить осмысляемых поэтов в какие бы то ни было ряды; не выводить одного поэта из другого; не строить эволюционных схем (критика же, по его разумению, именно этим и занята). Во-вторых – никаких специальных терминов. Всё, что может быть сказано общечеловеческими словами – так и должно быть сказано.
Его задачей было, объяснял автор, представить срез, один момент в эволюции разных поэтов – «моментальный снимок» литературного поля, как сказано в послесловии. Если, однако, всё это – не критическая работа, тогда какая? историографическая?
Когда книга писалась, все её герои были ещё живы. Сейчас некоторых уже нет: Инны Лиснянской, Аркадия Драгомощенко, Беллы Ахмадулиной, Василия Аксёнова, Елены Шварц, Натальи Горбаневской, Григория Дашевского… Бак подчёркивал: то, что он составлял, не канон, не сто «лучших» с какой бы то ни было точки зрения поэтов, не те сто поэтов, которые нравятся лично ему, – это вообще не «авторская антология». Он выбирал то, что считал характерным. Не «лучшим», но важным, значительным, – а значительным, разумеется, может быть и то, что лично ему совершенно не близко. Стремился если и не к объективности (в которой, как не устаёт думать автор этих строк, всё-таки есть
Было бы интересно расспросить Дмитрия Бака о критериях важности и признаках характерности, которые такой отбор всё-таки направляли. Увы, организаторами ли вечера, естественным ли ходом непостижимых вещей формат дискуссии между автором и залом предусмотрен не оказался.
Предвидел Бак и некоторые из возможных в будущем упрёков книге. С одной стороны, понятно, что многие, не будучи в неё включены, неминуемо обидятся (литературная тусовка, говорил Дмитрий, – сообщество жёсткое, постоянно занятое невидимой миру подковёрной борьбой), хотя не менее понятно и то, что охватить всё многообразие ныне пишущих поэтов, даже значительных, нереально. Цифра «сто», как объясняли и Бак, и Барметова, была выбрана для придания проекту осуществимого объёма. Цифра, конечно, вполне произвольная, но, с одной стороны, достаточно большая, чтобы дать возможность репрезентативной выборки, с другой – обладающая неизъяснимой магией гармоничной завершённости. Один только список тех, кто, по собственному мнению автора, достоин рассмотрения, но именно по этой формальной причине – и единственно по ней – остался за рамками книги, занимает в предисловии к ней почти целый разворот.
С другой стороны, вполне вероятными виделись автору и упрёки во всеядности. Но то, что таковою кажется, утверждал Бак, – естественное следствие его отказа от позиции «критика». Пишучи о поэзии, критик распределяет репутации, размечает поле, – а это как раз то, чего он старался не делать. Очень многие, признавал Бак, считают его своим литературным врагом; но чтобы стать его литературным врагом – это надо ещё заслужить. Вообще же он старался слушать «всех» – по крайней мере, представителей разных позиций.
Конечно, то, что книга авторская, – отрицать немыслимо, да, по существу, никто и не старался. Косвенным образом признавая авторский, а, следовательно, и пристрастный характер своего интеллектуального предприятия, Бак назвал некоторых любимых поэтов – действительно ставших героями книги: Максим Амелин, Инга Кузнецова, Ирина Ермакова, Аркадий Штыпель, Мария Галина, Геннадий Каневский, Леонид Костюков.
Все названные на вечере присутствовали и выступали, причём выступление каждого состояло из двух частей. Разумеется, они читали свои стихи – по собственному выбору, а кроме того, высказывались о том, в какой мере узнают себя в описаниях Бака. Преобладало мнение, что узнают они себя не очень – а то и совсем нет (Аркадий Штыпель, например, очень удивился тому, что Бак увидел в нём «сюжетного поэта», каковым сам он никогда себя не считал), но неприятия написанное ни у одного из поэтов не вызвало. Инга Кузнецова говорила, что, хотя узнаёт себя под пером Бака не всегда, – ей неизменно нравится, как он думает.
Кроме героев книги, выступал здесь и ещё один человек, способствовавший её появлению: генеральный директор издательства «Время» Борис Натанович Пастернак. Он сообщил, среди прочего, и о том, что книга Бака, едва появившись, уже успела оказаться в списке финалистов конкурса «Книга года» в номинации «Литературный контекст» – наряду с «Голодом» Александра Агеева, «Веществом существования» Сергея Бочарова и сборником Вячеслава Вс. Иванова «Пастернак. Воспоминания. Исследования. Статьи». (Каково, спрашивал он смущённого автора, – быть соперником Бочарова и Вячеслава Иванова? – Ничего не отвечал смущённый автор).
Справедливо говорили собравшиеся и о том, что, сколько бы ни отказывался Бак от предложенного им списка поэтов как канонического, – канонизация его, превращение его в совокупность точек некоторых отсчётов практически неизбежны. Да ведь уже, спешу добавить от себя, и начались: в подзаголовке книга так и называется – «Пособие…». Читай – учебник. Следовательно – то, на что при освоении текущей русской словесности предлагается опираться и ориентироваться; с помощью чего пониманию её предлагается учиться. Это ли не канон? Когда, в самом деле, появится другая такая же книга – сопоставимая с этой хотя бы по охвату материала?
Подводя итоги разговору, Дмитрий Бак ещё раз вспомнил о своей работе над книгой – ностальгически. «Для меня, – говорил он, – это была сладкая каторга». Теперь ему этих еженощных усилий, связанного с регулярной сдачей рубрики, постоянного аврала даже не хватает. А главное, – сказал он собравшимся в зале поэтам, – «я всё понял про вас, друзья. А заодно и про себя».
Ольга Балла
Дача на Покровке,
Открытие сезона
17.09.2015, 5451 просмотр.
