Маленькие сибирские вселенные
Объяснил нам Антипушка, что кодеин фосфат вполне совместим с алкоголем.
Подмигнула селёдка изумрудным глазком, и поехали мы радостным полем.
Посреди метели стоит клетка железная с колесом.
И такое приволье, и такая метель, довольные, закусили огурцом.
Посреди метели пустая пролётка, а лошади не видим, должно, умерла.
Так чудесно-весело этой зимой, и мы катимся, как варёные яйца со стола.
Настоящая водочка, светлая, горькая. Последняя бутылка открылася.
А мы как вербочки, ещё не пушистые, ляжем в церкви у левого крылоса.
Вот не оставляет меня ощущение, что стихотворение это и есть описание всего происходившего на презентации. Описание конспективное и слегка зашифрованное, но очень точное. Его и буду использовать в дальнейшем как ориентир.
В начале вечера объяснил нам Данила Давыдов, что поэтическая линия Владимира Богомякова происходит от древних раскольничьих текстов. В них единственным связующим элементом длинных предложений было последнее рифмующееся слово. В стихах Богомякова тоже часто так. И рифмы не какие-то филологически изощрённые, небывалые, а, в общем-то, простые, однако неожиданные. Сама по себе каждая строчка прекрасная и занимательная, но без этой рифмовки текст оставался бы произвольным человеческим порождением. С рифмой же проявляется
Постепенно готовясь к жизни вечной,
Допил бутылку и вышел на конечной.
Во тьме попрятались все ледяные соловьи,
Но сердце уже раскололось от мощной непрекращающейся любви.
Совершенно один я бреду по заснеженной дорожке.
Некому мне оторвать его ручки и ножки.
А в XIX веке здесь, говорят, жил один Сибирский Котище.
И одиноких путников он употреблял себе в пищу.
А в XVIII веке здесь жил Медведь Пахом.
Поймает мента и ездит на нём верхом.
А, если посмотреть далее в глубь веков,
То здесь никого и не было, кроме земляных червяков.
Движемся дальше по ходу течения вечера. Дальше Александра Сашнева, художник и издатель книги, «подмигнула изумрудным глазком» и рассказала историю этой книги возникновения. Как были совместные летние поездки от Тюмени во всякие околотюменские прекрасные места, как рассказывал Богомяков, что самое прекрасное из околотюменских мест – это Ирбит. До Ирбита, правда, не доехали. Значит, ещё предстоит.
А вот книжка – уже получилась.
Владимир Геннадьевич Богомяков, выйдя на сцену, сначала пытался объяснить, чем так прекрасен Ирбит. Но почувствовал, что об этом если рассказывать, то уйдёт весь вечер. А фрагментами-кусочками – не получается. Поэтому перешёл к чтению стихов. Читал и из книжки, и не из книжки. Несколькими небольшими порциями. В промежутках читала Александра Сашнева, некоторые другие люди, исполнялась музыка на терменвоксе.
Действительно, вот так – небольшими порциями – и было надо. Сейчас попробую объяснить, почему. И тогда, во время слушания стихов, и потом, при чтении глазами, чувствовалось, что в каждом стихотворении образуется небольшая отдельная вселенная, экономная по части используемого материала и не тесная, в смысле – малонаселённая, но вселенная законченная и ни в чём внешнем не нуждающаяся. И в каждой такой вселенной хочется некоторое время пожить, попривыкнуть. Может, это будет и печально, но,
Лишь чаи, лишь конфеты, лишь рафинады.
Лишь скатерть в цветочек с пригорками да ложбинками.
Лишь скромная заюшка юбку надела.
Лишь селёдочка ласковая с жемчугами-росинками.
Лишь под столом крепко лапку пожмёшь,
Пока тятя не видит.
Лишь водка лежит на путях-перепутьях
И шепчет «Забудь!»
Забудь и очухайся по темноте.
И звёздочка будет висеть в высоте.
Туда побреди, где кусты и ограда.
А как тебя звать – никому и не надо.
Оформление книжки тоже, надо сказать, способствует. Картинки, нарисованные Александрой Сашневой, не иллюстрируют текст, а образуют свой мир с несколькими главными действующими лицами: старичок, который всё время скалит зубы (похож на Богомякова), собака (похожа на медведя, иногда превращается в медведя, иногда – в летающего медведя), девочка с грузовиком на верёвочке (похожа на Александру Сашневу), хитрый человек в тюбетейке (похож на тюменско-таджикского художника Владимира Глухова). Есть и другие действующие лица: Цапель, Жук-носорог, Зайка Китович, Большая рыба, маленькая килька в томате, Пушкин, реликтовая популяция болотной черепахи…
Под конец вечера слушатели начали уже заказывать Богомякову стихотворения для прочтения, больше того, и сами взялись зачитывать. Всеволод Емелин зачитал такое:
В Северном Ледовитом океане
В Нансена котловане
На глубине 4000 метров
Сидят на стульчиках трое смердов.
Не беседуют. Сидят, закрыв глаза,
Ибо только безумный умножает словеса.
После этого естественным образом действие перешло в стадию дарения книжек, броуновского общения, выпивания (см. начальное стихотворение-конспект, там всё точно описано про «катимся, как варёные яйца со стола», мне добавить особенно нечего).
Продолжалась заключительная стадия не очень долго. Богомякову нужно было на самолёт. Будем ждать следующего приезда.
Я три года прожил
На пустой и маленькой станции.
Проснулся утром, вышел –
А на траве – иней.
Радио в голове больше не работает.
В голове теперь воздух прозрачный и синий.
Я знаю слово осенних младенцев.
Я знаю словечко весёлое стариковское.
В этой маленькой отдельно взятой Вселенной
Время отправления всегда московское
Александр Курбатов
Пункт назначения,
Китайский летчик Джао Да
23.10.2015, 5996 просмотров.
