В советское время существовало такое расхожее понятие «на выход» — имелась в виду одежда для торжественного случая. По ресторанам особо никто не ходил, так что выходное надевали на свадьбы, похороны, для походов на концерты и в театр. Теперь не принято одеваться празднично, даже идя на спектакль. Модно снижать пафос. И в этом повсеместном снижении яркости и громкости, видится попытка сфокусироваться на сути происходящего, в том числе и на сцене. А сцена 9 декабря, по всей видимости, была выбрана по контрасту к текстам. Третий вечер из цикла «Стиxи Авторское/актёрское прочтение» на этот раз назван был громко — «Поэзия XXI век», и этому способствовали новые стены.
Настоящая, сильная поэзия (скажем это тихим голосом), иногда либеральная, идущая со сцены торжественного, почти придворного театра «Et Cetera» в исполнении актёров, да ещё и в присутствии
Когда мы собираемся в театр, внутри начинает булькать и покалывать — это предвкушение праздника, выпестованное прошлым, которое не у всех было, но всяко передалось. Ген праздника работает на внимание, готовит к многочасовой концентрации (мы можем глядеть на сцену, не отрываясь), в этом несомненный плюс перенесения поэтических чтений в театральные стены. Минус — в контрасте, который с самого начала бросался в глаза, в разнице между официальным и сокровенным. Скорлупа эклектичного здания отталкивала: гранит стен, мрамор ступеней, охрана, консьержи, учтивые лифтёры чуть ли не в ливреях. И вдруг маленький, уютный зал с мягким приглушённым светом. Чувствовалось приподнятое настроение публики и тревожная готовность участников, сидевших на самой сцене, среди стопок книг, и за столиками, расставленными полукругом. Актёры выходили на сцену, читали стихи присутствующих поэтов. Их сменяли поэты или звучала запись — театральное приглашение, авторский ответ, длинный список авторов, длинный вечер, но спланированный и случившийся, несмотря на прыгающую резкость фокуса.
Чтение началось стихами Сергея Гандлевского в исполнении актрисы Марии Милешкиной, удачно поучаствовавшей в подобном прошлогоднем вечере. Помнится, как она читала Ксению Чарыеву — мурашки бегали по коже. А тут со второго же текста не заладилось. Вообще весь вечер
Броское (даже с точки зрения внешнего) мешало, перетягивало внимание, меняло акценты, а иногда и вовсе опошляло строчки, как в случае со стихами Тимура Кибирова в исполнении Глеба Урекина. Хотелось тонкости, хотелось понимания. В текстах лёгких, ненасыщенных, достичь интонационной точности было проще. В этом смысле повезло молодым Айгель Гайсиной, Егору Санникову, невесть откуда попавшим в ряд с признанными поэтами (уверенно и спокойно). Любой современный, уже состоявшийся молодой автор счёл бы за честь оказаться на одной афише с мэтрами, но со стороны счастливчиков ответственности не чувствовалось. Тексты провисали, не выдерживали и самой лёгкой профессиональной критики. Однако именно эта несостоятельность позволила актёрам проявить себя и наполнить тексты эмоциями. Игра Татьяны Владимировой, Глеба Данилова здесь не была избыточной, а наоборот, обогащала, привносила недостающие смыслы.
Понять сильный текст, впустить в себя, присвоить, и рассказать уже от первого лица, по большому счёту, удалось только Кириллу Лоскутову (стихи Гандлевского и Гуголева). Кажется, и у Марии Милешкиной в конце вечера получилось попасть в текст Николая Звягинцева.
Самое удивительное, что больше всех не повезло живым классикам. Стихи Михаила Айзенберга попытались озвучить Глеб Урекин и Глеб Данилов. Лучше бы не пытались, ей богу! Сначала и «Гогу» Ирины Ермаковой расчленили на отдельные фразы, но в конце текст взял своё. Таково действие настоящего: точный звук, как хороший настройщик, способен изменить материю.
Когда после представления актёров на сцену выходили большие поэты и читали свои стихи — спокойно, не педалируя, — зал замирал.
На вечере несколько авторов не смогли присутствовать и прозвучали в записи: Цветков, Кибиров, Рубинштейн, Боева. Не xватало только Нины Искренко, голоса которой не соxранилось. Последнюю удачно озвучила Евгения Вайс.
C
Зрители аплодировали актёрам и поэтам и до, и после чтения. Публика была так доверчива, так соскучилась по стихам, что глотала всё происходящее с благодарностью. Стало быть, стоит устраивать такие вечера, выходить к новым
Сцена сама по себе акцентирует внимание, что необходимо для восприятия наполненого текста, где слово самодостаточно. Стихи как источники смысла — прочитанные, озвученные и услышанные, могут обогащать и менять восприятие жизни так, будто описанное в них случилось с вами. Память слуха может прирасти к вашему собственному опыту — в этом сила настоящего текста, верного прочтения.
Интересно, что по поводу чтений сказали бы сами
Елена Дорогавцева
20.01.2017, 1837 просмотров.
