Владимир Тучков
Тайный классик
Последний год, нигде уже не появляясь, он беспрерывно менял аватарки на своем фейсбучном аккаунте. То представал «красивым, двадцатидвухлетним». Действительно, красавцем был жгучим. Однако глаза были, что ли, пристальными, что плохо сочетается со жгучим антуражем. То становился жителем Самары
Словно подбирал фотографию себе на памятник.
Последний период, года три, был особенно тягостен для него (дойдем, дойдем, двигаясь вспять, и до светлого и счастливого). Болезнь, которая вцепилась в него мертвой хваткой. Практически перестал «выходить в люди», то есть общаться на
Единственной коммуникацией для него стал фейсбук. К сожалению, сей инструмент придуман не для задушевного общения, а для демонстрации амбиций. К тому же он был непрост в общении по причине въедливости, граничащей с максимализмом.
В последние полгода писал в основном о смерти.
Но частенько вспоминал ее в свих постах и раньше. А потому и думалось, что это такое вялотекущее мизантропическое состояние, которое будет длиться и длиться.
Причем на переход от мизантропии к
А здесь лишь три публикации в самиздате.
Три в постсоветской периодике.
И три книжки, две из которых изданы стараниями Дмитрия Кузьмина и одна — Виталия Лехциера в поэтической серии «Цирк „Олимп“».
В то же время Александр Федорович год назад говорил, говорил горько, что есть еще десять написанных и составленных книг, которые, видимо, сгниют.
Вот как это? «Никогда ничего не проси, сами придут и все дадут». Да, как же.
Чтобы «прийти и дать» необходимо, прочитать, внутренне услышать и осознать, например, такое стихотворение:
Куда же ты? Уже не по годам!
Разохайся хотя бы, разболейся:
не в поезде, а здесь, не здесь, а там
где желуди полуживой Адам
грызет и забывает ужас рейса,
деревенея…
Все часы с ума
сошли: спешат, обманывают… «Боже,
я опоздала!..» Но не ты сама —
все это время все намного позже:
все — не твое!.. Час от часу пустей
от путаницы жутких скоростей.
Из пункта А не вылетит никто.
Стой и старей быстрей. Еще быстрее!
Зияющий кавернами Кокто
собачий телефон в чащобе тлеет.
Звонят! звонят! — распрыгалась цифирь:
бросается, и мельтешит, и дышит!..
Но ходики без стрелочек и гирь
уже не ходоки: никто не слышит!
И не доходят наши голоса
туда, где зеленеют небеса.
Сдаем билет. Сдаемся бюллетню.
Болеем неуверенно и смутно.
И, обмирая десять раз на дню,
бормочем по ночам: «Одну минуту…
Сейчас!.. сейчас!..»
А киносамолет
похрюкивает в затемненном парке
и желудями скатывает пот
от смеси дубняка, тоски и старки.
Но у «приходящих и дающих»
А теперь о самом счастливом периоде. Это
Пожалуй, наиболее полно он представлен в антологии «У голубой лагуны», как бы мы ни относились к ее составителю — Константину Кузьминскому. Разумеется, если не считать трех вышеупомянутых книг.
А потом был переезд в Самару, где Ожиганов, непросто сходящийся с людьми, стал своим лишь спустя несколько лет, примкнув к группе литераторов, сплотившейся вокруг газеты «Цирк „Олимп“».
Затем — Москва. И каждый переезд означал неизбежный разрыв прежних связей. А новые в немолодом возрасте прорастают уже с удручающе медленной скоростью.
Помню его последнее выступление, которое было два года назад в
Точно так же ему были нужны и публикации. Но в этом веке у него состоялась лишь одна.
Светлая память.
И в нашем сознании.
И в посмертных книгах, которые, хочется верить, напечатаются.
И в исследованиях литературоведов.
Георгий Квантришвили
Оператор котельной на газовом топливе
Земные пути Александра Федоровича Ожиганова окончены в Москве, часть их — не по его воле — связаны с Самарой. Эту связь он сам с разными степенями категоричности отвергал. Одессу, Молдавию, Питер А. Ф. чувствовал «духовной Родиной». Самару, а затем в меньшей степени Москву (в которую он переехал в 1997 году), — вынужденными местожительствами…
В исторической части Самары, на улице Садовой, находится здание в неомавританском стиле — бывшая хоральная синагога. Построена она в 1908 году, через двадцать лет
Среди
В ночную смену мы не сошлись в споре о сути жизни. А. Ф. держался мнения, что жизнь — непрекращающееся страдание, которое человек начинает испытывать с первых же секунд своего появления. Мне такая философия не была близка, как не близка и ныне. Почему я вспомнил об этом споре? Мне хочется верить, что то неизвестное, что мы чувствуем, покидая этот мир, было хотя бы отчасти лишено сопряженного с этим ужаса. Я хочу верить, что ты улыбнулся, Александр Федорович. Улыбкой, которая так тебе шла.
Подборка стихов Александра Ожиганова, которая готовилась к выходу еще при жизни поэта
«Со стороны»
11.03.2019, 2607 просмотров.
