* * *
Красота в нерастаявшем
сугробе у магазина,
в напряженных губах
женщины в автобусе.
В тревоге, разлитой
между людьми.
Красота в апрельском солнце,
еще холодном.
В незнакомом голосе
птицы в лесу.
В ручейке, который
не остановишь.
Красота в том, что ты не ушла.
Ты растворилась в настоящем.
Сжигаешь мне сердце
Медленно, но верно.
* * *
Почти что ночь. Ишь ты!
Какие крылья у белки!
Мы целовались трижды,
переводили стрелки.
После которого года
будет который год.
В свете трехзначного кода
меркнет двузначный код.
Губы твои невзрачны.
Воздух за ночь остыл.
Сделаться однозначным,
Правильным и простым.
* * *
Одиннадцатая линия будет черной,
опояшет весь город,
перечеркнет все цвета,
и даже название у нее
не линия, а контур.
Сейчас от нее один кусок,
а по нему снует поезд
от Каширской до Каховской
и обратно.
В
сначала две или три станции,
я так и не был в нем,
уже 20 лет скоро,
как я не был в Болгарии.
А на днях мы ездили в Нижний,
там метро, две линии.
Но мы катались
две станции,
с Московской на Горьковскую
и с Горьковской на Московскую.
Многие станции в Нижнем
называются так же, как в Москве:
Пролетарская, Чкаловская, Комсомольская.
Еще там в метро жетоны,
а в центре жетона дырка.
Папа мой не любит слово «дырка»
и всегда поправляет — «отверстие».
Вот, в центре нижегородского жетона
просверлено отверстие.
Еще в Нижнем музей паровозов, кремль
и канатная дорога в Бор.
Так мы и снуем
с одного берега на другой,
по канатке, метромосту
и просто в утлом суденышке.
И в середине у нас отверстие.
* * *
Выйдешь замуж за шахматиста —
загонит тебя в цугцванг,
уедет играть в Линарес,
оставив тебя одну.
Выйдешь замуж за шахматиста —
зевнешь в дебюте коня,
пожертвуешь качество,
получишь проигрышный эндшпиль.
Выйдешь замуж за шахматиста —
приснится тебе Ботвинник,
сквозь толстые стекла очков
назовет своей балериной.
* * *
В каком месяце есть устрицы,
в каком — целоваться в уста,
знает только Заратустра,
и то, пока башня его пуста.
Подержи у себя мой вализ:
я опять за межой. Меня заждались
мыло за сантик, вода за два
в карточном домике, сбитом из
древесностружечной плиты.
А ты в панельном, в каменном ты.
В чьем чемодане прячешь ты
свои подлинные слова
в городе Грозного, Долгорукого, Калиты?
* * *
Физические нагрузки и на дачу броски —
лучшее средство от уныния и тоски.
Вскапывать землю, корчевать пни —
отличный способ скрасить грустные дни.
Еще подходит «Клинское старое ямское»,
но оно ушло вместе со старой тоскою,
а новое «Клинское» ни в какие ворота не
лезет. Так что топим теперь тоску в белом вине.
А может ну его? зачем топить в
Мятный чай, валерьянка, холодный душ —
И ты, как вол на стогнах, как вилы, воткнутые в стог,
а не дрожишь на ветру, как пожелтевший листок.
Но иногда пробьет тебя ледяная дрожь,
пойдешь по лесу и не туда завернешь.
И нервы натянутся как трос в Останкинской башне.
И станет страшно, станет очень страшно.
* * *
на Мясной Бульварной
собрали все листья
даже желуди
нечего есть кабанам и свиньям
на Скотопрогонной
потушили весь свет
горят только могилы
Калитниковского кладбища
на Воловьей
встали трамваи вереницей
дальше идем пешком
следующая станция Бойня
* * *
Между нами стена
в полтора кирпича.
У меня палетот
c чужого плеча
и с неведомых ног порты.
Во всем виновата ты.
Когда Рогожка стала
Площадью Ильича,
ты стащила
бутылку вина
с пьедестала.
Между нами Школьной
и Вековой леса,
Трудовой роща,
заросли Библиотечной,
факельные шествия,
дурные голоса.
Яко тать в нощи
я иду от тебя
дорогой млечной.
* * *
мы сидим с тобой в кафе «Огонек»
и в глазах у тебя горит огонек
а в руках у тебя шампур шашлыка
далека ты от меня далека
мы идем с тобой по ночной тишине
ты смеешься со мной улыбаешься мне
то ли в Серне были то ли в Огах
только ночь темна, а мы на ногах
мы ползем с тобой к твоему Вернаку
через лес и речку через строку
чтобы утром твою визитку вдруг
обнаружить помятой в кармане брюк
* * *
Есть такой город — Злин.
я
то ли
На сцене играл ансамбль
народные песни,
а у меня был диск
Ленки Филиповой,
и я эти песни знал.
И я вышел на сцену
спеть одну из песен
и думал, что будут хлопать.
Но хлопали
или даже не хлопали вовсе.
Может, я плохо спел.
Может, оттого,
что город был Злин,
а может, просто они
не любят русских.
Конечно, от русских
одно расстройство,
а тут пиво, кнедлики и колено.
Столько раз просыпался
в разных гостиницах,
шел на завтрак,
пил апельсиновый сок.
И в Злине, наверное, пил,
Но больше нигде не пел,
а теперь и петь некому.
10.06.2019, 1861 просмотр.
