* * *
Облака сошлись и расточились,
Яко врази.
Да пребудет с нами Божья милость,
Чтоб не сглазить —
Где всегда —
Это кто там врёт и не краснеет —
Ладно, рдеет,
В смысле, все редеет
Облаков летучая гряда.
* * *
Привыкнуть к этому нельзя вообще,
Ни тут, нигде, ни в праздники, ни в будни.
Перед лицом контуженных вещей
Я в том клянусь торжественно и чудне.
Мы пыжимся (естественно, вотще)
Вообразить, что остров обитаем —
Пальто висит! — в присутствии вещей
И видимом отсутствии хозяев.
То звякнули опущенные звенья.
Вот Пятница жуёт пучок травы,
А где Суббота или Воскресенье?
Понятно, что вот так нехорошо,
Что нас найдут и отвезут обратно
Туда, где нам уже или ещё
Понятно то, что слишком непонятно.
* * *
Фррр!.. Порррх! Попугайчик взлетает на дверь,
Как бы солнечный блик
Он журчит и трещит — ладно, ладно и что ж нам теперь
Тоже прыгать от счастья? А что ж ещё, если не это?
Вот, довольная точка, он скачет вверху, как
Как поганка дождя на воде, лягушачья наяда,
Лопоча
Принимая как должное наши влюбленные взгляды.
It is hard being green — он в зелёную дует дуду,
Потому что вот так повторять он специально задуман.
Я надеюсь, конечно, что он не имеет в виду
То, что мы тут щебечем внизу: it is hard being human.
* * *
Он укатил, и дождь погас,
Остались только бесцветный гул
И темнота, в которой, как во всех прекрасных
Стихах, мерцали время, зеркало и стул.
Не будем важничать — мы тоже
Ещё пока
Окружены похожими предметами,
Белеющими ночью, как река.
Не будем унывать — мы тоже,
Как те и тот,
Наматываем шарф, выходим из подъезда
И раскрываем зонт.
В конце концов, лет через
Как обещал Антон,
Жизнь изумительная, новая, прекрасная
Обступит всех живых со всех сторон.
* * *
Сквозь черты лица, выражение глаз и рук
(Усмехнувшемуся щелбан — так бывает!)
Было видно, как время делает полукруг,
Приземляется в будущем и взлетает,
Лет примерно на сто назад, на сто вперёд
Размахнув слепящие
Посредине — дыхальца,
Брюшко, грудка, усики, щупик смысла.
* * *
Я увидел вчера человека с таким лицом,
Что, закрыв широко глаза, опять поверил
Непонятно во что: в связь времён, в суп с котом,
В то, что это было по крайней мере.
Это был друг родителей с редким разрезом глаз,
Формой губ и морщин, какие раньше
Повывелись напрочь.
Тот курил, и этот, здешний, терзал
Зажигалку — наконец, зажёг, затянулся.
Я поймал его взгляд — он меня не узнал,
Но улыбнулся.
* * *
Всё парусиновое: ветер, пиджаки,
Фанерные перегородки, отраженье
Плакучей ивы в зеркале реки,
Надежды и сомненья.
Усталый счетовод бросает долгий взгляд
На пляж, где слишком жарко, слишком грязно.
Как можно отдыхать под этот гвалт?
Как это может нравиться?.. Неясно.
А впрочем, кто я, чтоб судить других,
Суди себя, другие неподсудны,
Подумал он, и пляжный гам утих,
И зной ушёл… Но думать очень трудно.
* * *
И ропщет мыслящий тростник…
Ф. Тютчев
В жару берег озера
с самого утра зарастал мыслящим тростником.
Тростник плескался,
слушал громкую музыку,
играл в волейбол
и то и дело роптал
по разным поводам.
В непогоду берег пустел.
Озеро жило своей внутренней жизнью.
Редкие мыслящие травинки,
если и появлялись под здешними соснами,
то лишь затем, чтобы поглазеть на
дома на другом берегу,
бурые водоросли
и своих антиподов:
тростниковых мыслителей,
стоящих по колено в воде
в облаке серых комаров,
жёлтых кувшинок
и синих стрекоз.
* * *
Первенство по самбо. Длинный зал.
Запах пота, хлопка и… левкаса.
Я тогда Флоренского читал:
Ксерокопию «Иконастаса».
Я принёс с собой её тогда
С чистой курткой (мама постирала)
И читал урывками — ну да,
Прямо там, не уходя из зала.
Я читал про вывернутый смысл
Времени, границу сна и яви,
А потом вставал и выходил
На ковёр в неочевидном праве
Находиться сразу там и здесь,
На ковре и в листьях слов и — ух ты! —
Получалось сделать «ахиллес»,
Оставаясь
* * *
Что значит быть собой — большой вопрос,
Но иногда мерещатся ответы
Вот в этом сочетании берёз,
Черники, ёлок, мха и бересклета.
Вы скажете: нашёлся Пастернак.
А я на это вам скажу: когда мне
Вчера в лесу пропели Guten Tag,
Я сразу вспомнил Когена и Марбург.
Я вспомнил лязг и блеск когтистых крыш,
Тбилиси, Переделкино и Лондон,
Я мог бы вспомнить Пермь или Париж,
Венецию и Пизу, но не вспомнил.
Зато я вдруг увидел сам себя,
Как я стою вот так, не забывая
О счастье… Пастернак не Пастернак,
Я знал ответ… Теперь опять не знаю.
* * *
Как говорил в одном письме Иванов,
Я тоже эпигон,
Но тут существенны, конечно, степень
И то, что есть канон
Не выдуманный, а такой, который
Желтеет, как луна
Над розовым, само собою, морем.
И музыка слышна.
И есть кафе в каре ночных платанов,
Увитое плющом,
И кажется, что там сидит Иванов,
Не
* * *
Французская такая тема:
Сидеть в кафе, тянуть вино,
Жевать багет, глазеть в окно
На фрезии и хризантемы.
Миф? C’est-à-dire, делите на два?
Я сам так думал, но когда
Гуляешь тут
То понимаешь: это правда.
Не веришь, что так может быть,
Но вот сидят и точат лясы,
Грызут полусырое мясо
И выбегают покурить.
А это что за идиот,
Вот этот, самый молчаливый,
В углу уставился в блокнот?
Ах, это я! Ну да… Ну вот.
С пустой корзинкой
Yet…
Coleridge
Я бродил целый день
По дорожкам, овражкам, полянкам,
А нашёл ничего,
Как сказала б моя англичанка.
И была б неправа,
Потому что то прямо, то криво
То кора, то трава
Мне мигали, что мёртвые живы.
Мне подмигивал мох,
И лишайник, цепляясь за ветки,
Улыбался, как мог,
Со стены самодельной беседки.
Лес в полосках верже
Весь светился то ярко, то слабо,
Как ещё и уже —
Англичанка меня поняла бы.
Люди в отпуске
Мнемозина взмахнет покрывалом,
Ничего не имея в виду,
А тебе уж великое в малом
Замаячит на тихом ходу.
В этом акалептическом мире
Даже вера, и та не к лицу.
Тут не Нилус, а просто четыре
Человека в сосновом лесу
В дачной вечнозелёной свободе,
С пляжным плохо надутым мячом
Вот гуляют, журча о погоде
Или, можно сказать, ни о чём.
Эта встреча не тянет на чудо
И вообще ни на что, а тогда
Почему ж ты застыл, как Гертруда,
Со зрачками известно куда?
Скоро небо совьётся, как свиток,
Горы дрогнут и тронутся с мест,
Звёзды рухнут на землю, а ты тут
Про
* * *
А. П.
Завтра будет день опять
А. Петрова
И это будет вечно начинаться
О. Мандельштам
Дыхание вечности — ах! —
Искрящийся бархат асфальта
В берёзовых жёлтых кружках.
На то он и август — деревья
Роняют листочки свои.
Ошибка в тоскливой идее
Про пункт назначения, и
Хрюша, и Филя с Каркушей,
Катая нас всех на луне,
Внушили имеющим уши
Уверенность в завтрашнем дне.
* * *
Из домика под
На свой же непрозревший риск и страх,
Из темноты, пульсирующей алым,
Из глубины воззвах.
Из комнаты, где вещи впали в ступор
От счастья невообразимых бед,
Как будто домик превратился в рупор,
А голос — в свет.
27.09.2019, 2840 просмотров.
