Презентация «Книги нестихов» Максима Амелина (М., Б.С.Г.-Пресс, 2021)
Открытие 18 литературного сезона (2021/2022) в музее Серебряного века
Мыши Ходасевича против энтропии
Несмотря на название — впрочем, максимально точное, книга, представленная автором 5 сентября в Музее Серебряного века, безусловно, книга поэтическая. И не потому что её написал поэт, от прозы которых мы традиционно ждём всяческих чудес и неожиданностей. А потому, что её содержание — хоть и не стихи как таковые, но их переводы, замечания и размышления о них. И даже прозаические зарисовки об Италии — это, конечно, Италия, так сказать, при свете поэзии: античной, русской и собственно итальянской.
Жанр публичного выступления задаёт определённые рамки — нужно же следить за тем, чтобы аудитория не заскучала. Соответственно, естественно было бы зачитывать что-то не слишком громоздкое, но занятное. В «Книге нестихов» такого много. Но Максим Амелин с застенчивой улыбкой с первых минут выбрал хардкор — свой перевод первой песни «Одиссеи». И не ошибся. И сам перевод, и, ещё в большей степени, авторские комментарии и пояснения к нему, создали вечеру очень правильную атмосферу. Хотя, будем честны, абсолютному большинству из нас хватило бы и существующих переводов гомеровского эпоса (при всём понимании их очевидного несовершенства), увлечённость переводчика и характер задач, которые он перед собой ставил, в хорошем смысле инфицировали аудиторию.
К примеру, мало кто из нас задумался бы, что речь Зевса должна фонетически напоминать раскаты грома. А Максим Амелин не только задумался, он продемонстрировал, что по-гречески так оно и было. После чего не попытаться сделать это и по-русски было бы даже странно. И вот слушатели уже с неожиданным для самих себя любопытством ждут, что же получилось. Получилось убедительно, но главное даже не это. Главное, что без всякого пафоса было создано столь редкое в наше время даже в профессиональной среде ощущение серьёзности происходящего. Тот час или полтора, что длился вечер, как-то очевидно было, что стихи — это важно и что все эти их якобы нюансы важны. То есть, вероятно, поодиночке мы почти все так и считаем. Но моменты такой коллективной очевидности — редки и драгоценны, как и поводы для неё.
Да, в каком-то смысле книга Максима Амелина выглядит как свидетельство поражения (не его, он всё сделал мастерски, а хронологического, что ли). Приходится, наверное, признать, что в XXI и последующих веках стихи, скажем, Пиндара — в любой аудитории и в любом, сколь угодно прекрасном, переводе — уже не вызовут живого чувства. Но вот заинтересованность, внимательность взгляда, требовательность к себе и ответственность перед поэзией, явленные на любом материале, ещё, надо надеяться, пригодятся. Представленная книга замечательна даже не столько стихами, о которых в ней речь, сколько уровнем отношения к ним.
Ироничной иллюстрацией этого метода может служить приведённая в книге попытка систематизации «мышиных» стихов Ходасевича. Вроде бы шуточные стихи — ну что их систематизировать, но ответственный подход говорит: не расслабляться, мало ли, вдруг при более пристальном взгляде мы увидим что-то важное.
И в книге есть такие находки. Например, про знаменитейшее стихотворение Роберта Фроста «Остановка в лесу снежным вечером». Казалось бы, о нём написаны сотни страниц. Его рифмовка настолько уникальна, что давно изучена вдоль и поперек. Существуют десятки русских переводов. Однако Максим Амелин первым увидел скрытую рифму между серединой двух последних строк последней строфы и первыми строками стихотворения. Казалось бы — ну и что? Ведь ни по-английски, ни по-русски услышать эту рифму, разделённую таким количеством строк, не удастся, её можно только увидеть на бумаге. Но увидеть всё-таки можно, а значит, можно уточнить эмоцию Фроста, уточнить, что же он считал, так сказать, итогом своего стихотворения — отчаяние и безысходность или волевое усилие. А это, как говорится, две большие разницы.
Снова вспоминая Ходасевича, хочется сказать, что Максим Амелин своей новой книгой поддержал добрую традицию привития классической розы уже не к советскому, а к, что ли, постпостсоветскому дичку — не только собственно в стихах, но и в отношении к ним, в разговоре о них, что по-своему не менее важно. Спасибо.
Дмитрий Воевода
Открытие сезона,
Музей Серебряного века
13.09.2021, 883 просмотра.
