Фёдор Францев
Последние три года жизни Васи Бородина я состоял у него в друзьях в самой распространённой в мире социальной сети, а мои знакомые утверждали, что он гениален и вдобавок замечательный, удивительно светлый человек. Вживую я видел его лишь однажды, на дне рождения Ани (Умки) Герасимовой. Он был моложе меня, но с сильной сединой в бороде, и в своей фирменной тельняшке натурально походил на потрёпанного годами «митька». Вася принёс на вечер гитару, но спел, кажется, ровно одну песенку, после чего долго сидел на скамейке у входа и тянул «Богатыри». Прежде мне не доводилось видеть, чтобы их
Я слушал в ленте песни и читал подборки поздних стихов, которые он выкладывал последние три года своей жизни. Слова песен улавливались с трудом
Спустя полгода после смерти Васи я обнаружил посвящённые ему заметки Сергея Славнова, судя по комментариям, многим показавшиеся спорными, и после этого прочитал, наконец, все бородинские подборки на «Полутонах». Выяснилось, что среди написанного за последние
Вернёмся, однако, к заметкам Славнова — я процитирую как сделанный им анализ Васиного стихотворения, так и психологический вердикт о личности поэта (правда, всё это,
По мнению Сергея, тексты Бородина по мере своего продвижения к концу нередко «растворяются в
***
читатель недоумевая
касается
и смотрит на пакет с вином
который он везёт вверх дном
и светлый параллелепипед
пакета говорит: «я — дом,
и дом твой — дом: всё это — ты!» — и
читатель вышел, встав с трудом
и относительная влажность
и медленный полёт одной
вороны обретают важность
граничащую с тишиной
«Когда герой беседует с пакетом, — замечает Славнов, — и от этого у него расширяется сознание до степени стирания границ предметов и собственной идентичности — проще говоря, у него съезжает крыша — то это представляет интерес преимущественно для психиатрического кабинета. И последующие сверхценные идеи об особой „важности влажности“ — которая, впрочем, непонятно в чём заключается и откуда берётся — отсылают туда же. <…> Для того, чтобы услышать в этих стихах „рай“, требуется душевная чёрствость и глухота уровня Пьера Безухова — когда он до того умилился юродством Платона Каратаева, что бросил его подыхать у дороги. Потому как основное, что там слышится, — это ужасающие мука и подступающий распад психики, который от полного торжества с трудом удерживает только феноменальный поэтический дар. <…> Кажется, Вася Бородин в своих стихах систематически вытеснял себя из невыносимого реального мира — или реальный мир из себя — и срывался в мир другой, галлюцинаторный и блаженный. В котором всё — деревья, трамваи и пакеты — одушевлено (но разве это не значит, что на самом деле всё мертво?), всякий след слизняка, пушинка и бутылочная пробка нагружены сверхценным неизречимым смыслом (но разве это не значит, что на самом деле всё бессмысленно?), и в котором его самого нет. Но не стоит принимать это за свет и рай[1]».
Действительно, в последнем прижизненном сборнике творений Бородина «Клауд найн»[2] (2020) явственно слышен мотив вселенского одиночества, о котором автор напрямую говорит в коротком верлибре
***
мир есть вечернее серое девичье
улыбающееся лицо
очень простое
не умное и не страстное
…не отменившее, встретив меня,
своей
Довольно редко мы можем с определённостью обнаружить «ужасающую муку», на которую указывает Славнов, хоть подспудно она и ощущается — кажется, будто кроткое принятие страданий растворено в подтексте бородинского письма (похожий эффект возникает при чтении прозы Андрея Платонова). Впрочем, вот этот двусмысленный стих, как мне представляется, в одном из своих значений посвящён переживанию хода времени в неразрывной связи со страданием (одновременно он являет нам безобидную игру слов и красочную метаморфозу, как в «почти детских стихах» Германа Лукомникова[3]):
***
это страшное звéрище
это страшное зрелище
эти страшные псы
это просто часы
они тут
и они идут
Кроме того, в книге присутствуют мотивы выгорания души и смерти при жизни, после которой человек продолжает ходить по белу свету «вместо себя»:
***
а вдруг ЛИЦО —
поверх души ПУСТОЙ:
из года в год
сдувающийся мяч
на пустыре
заснувшем вдаль и вскачь
***
ты
стал иное
полупрозрачный, мутный
призрак себя —
в очереди, в койке
А почти в самом конце сборника автор напрямую констатирует: «пора на тот свет».
Не буду приводить
Что касается вечера памяти Бородина, то он прошёл не в подвале «Лётчика», а в его довольно обширном верхнем зале, шумно и немного суетливо. Собралось много поэтов; официанты протискивались между столиками, разнося еду; в дальнем конце зала, перекрывая голоса выступавших, весело ужинала
Никто не подумал грустить по окончании вечера: оставшиеся участники расселись за длинным столом с водкой, закуской, пивом, свиными рёбрышками и завязали оживлённую беседу, изредка перемежаемую тостами в память о покойном. Начинался июль — месяц, в котором родился и незадолго до наступления которого покончил с собой Вася. Воздух на улице был тёплым и ободряющим, похожим на ту манеру, в которой покойный неизменно общался с людьми. Выходили из клуба наружу покурить, перешучивались. Во время одного из перекуров я не удержался и поделился с собеседниками сомнением, стоит ли нам так уж веселиться, и получил лаконичный ответ: «Человек был светлый, поэтому и сгущать мрак не нужно». Так литературная жизнь, неся потери, продолжала идти своим чередом…
Славнов С. Субъективные заметки о поэзии Васи Бородина. https://sergey-slavnov.livejournal.com/79393.html
Бородин В. Клауд найн. М.: Центрифуга, 2020.
Лукомников Г. Хорошо, что я такой. Почти детские стихи. М.: Самокат, 2019.
Время назад: Вася Бородин. https://www.youtube.com/watch?v=Ptygk4hBB4g
Незабытые имена,
Китайский летчик
05.08.2022, 400 просмотров.
