Памяти Владимира Захарова (1 августа 1939 — 20 августа 2023)

 

Вячеслав Куприянов

Памяти поэта Владимира Захарова

Владимир Захаров сумел быть одновременно учёным с мировым именем и большим русским поэтом, одно не мешало другому. Физика не мешала его лирике, скорее помогала ему в выборе точных слов для создания стихотворения. Он в своей литературной практике умело использовал как традиционную метрику с точной рифмой, так и современный свободный стих. Такое равновесие в русской поэзии мог соблюсти не каждый. Помню его выступления с чтением стихов в разных аудиториях, его ровный спокойный голос, в то же время отчётливо выделяющий важные всплески не всегда простого смысла. Жаль, что этих выступлений было не так много, судьба учёного вынуждала его подолгу жить вдали от родины, но и этот факт только обогащал его поэтическое искусство. В своих ранних верлибрах он говорил от лица своего поколения:

***

Мы,
прикованные к формулам,
распятые на исписанных листах бумаги,
неожиданно понимаем,
что могли бы быть неплохими офицерами
в какой-нибудь старомодной
справедливой войне.

Владимир Захаров всем своим творчеством доказал, что он победил в этой «старомодной справедливой войне», войне за человечность человека. «Поэту нужны реки, / одному — / тихая река сочувствия, / другому — / бурная река восхищения» Он проплыл по всем эти рекам, которые несли своё время в непреходящую вечность. Вечная ему память.

Алексей Алёхин

Человек поэзии

Люди моего поколения помнят, а кто помоложе, возможно, знают, что самыми активными, преданными и продвинутыми поклонниками поэзии во второй половине прошлого века у нас были те, что именовались официально научно-технической интеллигенцией — молодые и немолодые учёные из области естественных, прикладных и точных наук. Образованные, начитанные и по самому роду занятий своих незашоренно мыслящие, они были открыты новым веяниям словесности и стали едва ли не главными зачинщиками поэтического бума 1960-х. А Дубна, Обнинск, новосибирский Академгородок сделались эдакими поэтическими мекками того времени. Владимир Захаров как раз из Новосибирска.

Молодые инженеры и учёные не только самозабвенно читали стихи, но и поголовно их писали. А иные стали сами поэтами. Захаров оставался им до конца жизни, давно уже сделавшись выдающимся физиком с мировой известностью.

Я многие годы печатал его стихи в  «Арионе». И думаю, некоторые из них имеют право войти в гипотетическую Антологию будущего.

Из массы написанного Захаровым я выделяю верлибры. Не потому, что являюсь приверженцем именно этой поэтической техники, а потому что в них он освобождался от инерции потока русских стихов и делался, как мне кажется, полностью самим собой. Эти его вещи умны, наблюдательны, пластичны, за что я их люблю.

Захаров был не только стихотворцем, но верным адептом поэзии, её человеком. Помнил сотни стихотворений и с наслаждением их читал собеседникам. Ныне, когда наш поэтический круг сузился, такие его служители редки и необходимы. Его будет недоставать.

 

Леонид Костюков

Физик и лирик

Давным-давно я впервые оказался в новосибирском Академгородке, точнее — в ассоциированной с ним литературной студии. И ознакомился с тамошним самиздатом, уходящим корнями в 1960-е. Это был поэтический журнал, и приблизительно половину каждого номера занимал Владимир Захаров, а половину — все остальные. Ну и тогда же я узнал, что Владимир Евгеньевич — знаменитый учёный, теория волн и всё такое — к сожалению, в этих областях физики я понимаю столько же, сколько среднестатистический гуманитарий. Потом я встречал Захарова в Москве, слушал его стихи, воспоминания — и из зала, и в неформальной обстановке. И думал, помимо многих мелких мыслей, одну большую: «Какая счастливая долгая жизнь!»

Так как Владимир Захаров — физик с мировым именем и авторитетом, наука, конечно, не была для него способом социализации. Но, наверное, здесь стоит упомянуть, что до поколения дворников-кочегаров-сторожей было поколение докторов наук, самые известные из которых — Лён, Сухарев, Никитины. В отличие от сторожа, которому некуда падать, доктору географических (например) наук было ещё как куда. Но отделы КГБ, курировавшие искусство и науку, не были жёстко скоординированы, и именно в этом зазоре уместилась целая страта неподцензурных поэтов. По сути, это были хорошо знакомые нам с оттепели физики и лирики, но гибриды — физико-лирики, с ударением на первый корень или на второй. А Владимир Захаров — на оба. Это стало особенно очевидно, когда вышел его шеститомник. Понимаете, это тот случай, когда помимо качества стихов и количество обретает важный смысл. Шеститомник — это заведомо не хобби. Это физически больше.

Мне повезло, потому что Владимир Евгеньевич попросил меня отрецензировать этот самый шеститомник — что я и сделал с большим удовольствием. Помимо частных наблюдений и выводов, том за томом проступало сквозное впечатление. Вы догадались: какая счастливая долгая жизнь!..

 

Скорбим 

24.08.2023, 628 просмотров.

Контакты Поиск Подписка на новости

Регистрация СМИ Эл № ФC77-75368 от 25 марта 2019 Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций © Культурная Инициатива © оформление — Николай Звягинцев © логотип — Ирина Максимова Host CMS | сайт - Jaybe.ru