Фото Арины Депланьи
Наталья Попова
Мало на кого в жизни я смотрела и смотрю в немом, упоительном восторге. Мой учитель страстно любил то, что преподавал. Взрывной и строгий, он заговаривал пространство, зал перед ним умолкал.
Драл он с нас семь шкур, я всё ещё помню, как гремел его голос в коридорах, когда
Я села отвечать и с перепугу начала с патетики:
— Отвечать Вам, Владимир Павлович, про Бунина — жалкое преступление…
Он оторвался от газеты, которую бегло просматривал, аккуратно сложил её и нежно сказал:
— А я могу выйти!
И оставил меня на хихикающего Леонова.
Классный был учитель, обожаемый. Спасибо за всё.
Александр Сегень
Ему аплодировали.
Никому другому, только ему. Настолько артистично, не сбиваясь с ритма, не теряя нить повествования, он проводил свои лекции. Именно как артист, а уж потом как литературовед.
Великолепно и вдохновенно читали лекции и Аза Алибековна
Но когда раздавался звонок, а они тогда ещё звенели в институте, только Владимир Павлович Смирнов удостаивался дружных аплодисментов.
Тогда я был студентом, и не знаю, аплодировали ли ему следующие поколения. Возможно, с началом новых лет России, студенческое пылкое восприятие лекций охладело. Не знаю.
Но тогда… Нечто солнечное, что входило в аудиторию вместе со Смирновым, навсегда останется в сердце. И когда начинал звучать его умный голос, никто не перешёптывался, молчали даже задние парты, все, затаив дыхание, слушали.
По инициалам его все всегда звали Вэпэ.
Он читал лекции о Бунине, Куприне, о представителях русского зарубежья, открывая нам новые и новые имена, каждого писателя вылепливал, вынимал из забвения и дарил нам. Декламировал стихи так, что они входили в душу, и их хотелось тоже выучить наизусть.
После девяностых он продолжал читать лекции о Маяковском и советском литературном авангарде, не переставая любить ни погибшего в России Гумилёва, ни Бунина, ни Георгия Иванова, ни Набокова, ни других эмигрантов.
Но грешно ограничиваться лишь его преподавательской деятельностью. Он постоянно писал статьи, и количество прозаиков и поэтов, о которых он рассказывал письменно, переваливает за три десятка. И те, кому посчастливилось слушать его лекции, теперь, читая статьи, непременно слышит неповторимый голос общего любимца Литинститута, видит дивный, немного хищный блеск его глаз.
Царствие Небесное, дорогой Владимир Павлович!
Феликс Чечик
* * *
Памяти В. П.
Под звуки неожиданной капели
любимого учителя отпели.
Он был красив — и в жизни, и в гробу.
Чадили свечи и светились лица.
Но погребальным венчиком на лбу
запела вдруг февральская синица
на Малой Дмитровке.
Остановилось время
отныне не подвластное ему.
Профессор долго смотрит на деревья
Георгием Ивановым во тьму.
Я вышел покурить. И онемелый
я слушал пение косноязычных крыш.
Уже и сам я, как деревья, белый,
да, как деревья, совершенно белый,
ещё немного — и настолько белый,
что среди них меня не разглядишь.
Ольга Моторина
Он умел и знал, как влюбить в литературу, о которой он рассказывал. Потому что сам её любил.
Студенты, вы помните, как он читал Заболоцкого?
Прямые лысые мужья
Сидят, как выстрел из ружья…
Именно это цитировал на лекции. Знал, что не прочитаем всё, но надо было зацепить образом, показать, что такое поэзия. И вот это: мужики сидели, как выстрел из ружья — врезалось в память. Он умел находить слова и раскрывать образы. Хотя работал не на кафедре литературного мастерства, тайны этого мастерства всегда ему открывались. И на лекциях, и на семинаре по современной литературе, в обиходе — «текучке», — двигал, формировал, был и щедрым, и понимающим. Не помню, чтоб
Он был отцом и товарищем одновременно.
Спасибо, Учитель! Помню и люблю!
Мягкого покрова, Владимир Павлович!
Роман Кожухаров
Скорбная весть омрачила День российской науки. Ушёл из жизни литературовед, наставник, профессор Литературного института Владимир Павлович Смирнов.
В народе считается, что, когда человек покидает этот мир в пасхальные дни, это не случайное знамение ухода — человек был добрым, светлым. Владимир Павлович относился к науке не как к схоластическим штудиям, грозящим превратить поэзию в «мёртвые слова», а как к живому делу, утверждающему светлую мысль о великой русской литературе.
«Лишь Слову жизнь дана!.." Эта нетленная формула — на самом деле, лишённая всякого пафоса характеристика формы и содержания неизменно аншлаговых лекций Владимира Павловича Смирнова, многочисленных литературных радио- и телепрограмм, литературных научных форумов, вдохновителем и организатором которых он выступал.
Великое знание тончайших хитросплетений истории русской словесности, которым владел Владимир Павлович Смирнов, было мудрым знанием. Он обладал удивительным даром вызволения литературы
В последней своей, «пушкинской» речи, произнесённой в стенах нынешнего, родного для Владимира Павловича Смирнова, Литературного института имени
Перефразируя эту пушкинскую формулу, можно сказать: живое слово Владимира Павловича Смирнова о великой русской литературе — его живое дело, которое всегда пребудет с нами. Как светлая память о нём.
22.02.2024, 2200 просмотров.
