1987 г., Загорянка 1977 г.
Вечером 25 ноября 2011 года умер замечательный поэт-переводчик Анатолий Михайлович Гелескул. Он подарил читателям стихи многих испанских, португальских, французских, польских поэтов, которые без него, возможно, не прозвучали бы так гениально по-русски.
В память об ушедшем мастере слова публикуем фрагмент из интервью Елены Калашниковой с Анатолием Гелескулом (2005г.), опубликованного в книге «По-русски с любовью. Беседы с переводчиками»:
— Как вы учили язык?
— Учил как умел, наверно, самым варварским образом, у меня нет способности к языкам, да и интереса к ним тоже; мне интересно, что на них сказано и написано. Вот испанский язык я осваивал дольше (и друзья помогали), а знаю меньше, чем не знаю. Но все-таки думаю, что лучше всего учить язык по стихам. Запоминать легче, а главное — ведь поэзия
не только хранительница языка, но его любимое детище, по нему можно судить о родителях. Вообще я думаю, что язык нельзя выучить, в нем надо родиться. Маленький пример. Испанское noble даже не нуждается в переводе; термин «нобили» вошел и в русский язык. Благородный, знатный, аристократ. Мой друг побывал на родине, в Астурии. На ярмарке крестьянин продает лошадь и, набивая цену, накручивает на руку хвост, дергает так и этак, демонстрируя ее покладистый нрав: «Видишь? Я же говорю, она noble». В народном обиходе благородство означает совсем иные добродетели — терпеливость, надежность, — и никаких тебе подвохов и фокусов. А теперь представьте, что вы переводите народную песню. Да что песня! Думаю, что непереводимо обычное русское слово «тоска». Понятно, что в романских и славянских языках тоска — то, что теснит, от чего человеку тесно в мире и в себе самом. Но и тесно бывает по-разному. Наверно, тоска — не последнее, что гнало на восток русских первопроходцев. И что же? Заселили шестую часть суши, а тоска осталась. И Тургенев считает исконной и сугубо русской чертой – на родине тосковать о родине.
— Есть ли у вас свои любимые переводы?
— Наверно, есть, но никогда об этом не думал. Вот нелюбимые помню. И потом ведь переводы — свои, пока их делаешь, а после становятся чужими. Настолько, что хочется заново перевести, совсем иначе.
— Кто сейчас вам ближе из переведенных поэтов? Все равно Лорка?
— Да. И Болеслав Лесьмян. В последнее время — Галчинский. С ним у меня целая история. Давным-давно мне в руки попала стопка стихов Бродского — разумеется, подпольная, на папиросной бумаге, с ошибками и опечатками. Одни стихи мне очень понравились, другие не очень, а вот стихотворение «Лесничество Пране» просто очаровало. Над заглавием, сбоку, стояло «К. И. Галчинской». Видимо, решил я, посвящение, и мысленно поблагодарил неведомую Галчинскую, подвигшую поэта на такие стихи. Позже знающие люди мне объяснили, что это существо мужского пола, польский поэт Константы Ильдефонс Галчинский, а стихотворение — это перевод. Я и сейчас считаю, что это лучший русский перевод Галчинского. А тогда почувствовал, что должен прочесть этого поэта. С него и началось мое соприкосновение с польской поэзией.
Елена Калашникова
Впервые я увидела Анатолия Михайловича Гелескула в Загорянке. В июне 2003-го. Солнечный день, сиеста позади. Мы, появившиеся без предупреждения, дожидаемся у калитки. И вот он возвращается с прогулки. Бегущая впереди собака предупреждает о нежданных гостях, он поднимает взгляд. В этой картинке, подернутой дымкой то ли времени, то ли литературного сна,
приглашает в дом. Пьем чай, разговариваем, угощаем собаку привезенной из Москвы колбасой, которую она ловит на лету. И сразу ощущаем, что с ним легко. А это ох какое нечастое свойство среди творческих людей. Два года спустя — благодаря Наталье Родионовне Малиновской – интервью все-таки состоялось, потом еще несколько раз я приходила к ним в гости. И на протяжении всего этого времени во мне укреплялось и
разрасталось то первое загорянское впечатление — благородства, скромности, легкости и сердечности Анатолия Гелескула. (И книгу своих избранных переводов он надписал мне «От всего сердца».)
Борис Дубин
Кажется, Гелескул же и написал
к своему делу. Думаю, у живого человека, тем более – человека значительного, стоит учиться и можно научиться вообще только этому, для всего остального достаточно умных книг. Кстати, их, и презамечательных, Анатолий Гелескул тоже создал немало.
Спасибо, друг, прости и прощай. Светлая тебе память!
Алёша Прокопьев
Умер Гелескул. Переводчики редко удостаиваются читательского внимания и читательской любви, но всё это было и останется у Анатолия Михайловича. Мы не были знакомы с ним, но как будто были. Точно такие же слова, уверен, могли бы произнести многие из поклонников его невероятного таланта. Он – один из немногих, кто переводя стихи, по слову Ольги Седаковой, решает не строку, а поэта, быть может, поэзию. Поэзия присутствует во всех его работах. Она подарила надежду тем, кто начинал переводить позже, и тем, кто начинал много позже. И потому – да будет наша печаль светла. И – Царствие Небесное тому, кто показал, что можно сделать в нашем безнадежном деле.
Наталия Ванханен
Есть такое понятие «поэт-переводчик». В данном случае, рука не поднимается дать это, через черточку, формальное определение. Потому что Анатолий Гелескул во всем, что он делал – будь то перевод, эссе, критическая статья, да и собственная человеческая жизнь – всегда был Поэтом. Именно так, с большой буквы и без всякой напыщенности – естественно. Хотя он и не оставил своих стихов, его переводы испанцев Хименеса, Гарсиа Лорки, Мигеля Эрнандеса, португальца Фернандо Пессоа, перуанца Сесара Вальехо, великого француза Верлена, поляков Мицкевича, Лесьмяна, Стаффа, Бачинского являют собой неоспоримое доказательство: поэзия есть. Она присутствует в мире как вещество, неопределимое, но питательное для души. Существовать без нее можно, жить и чувствовать полноту бытия – нельзя. Реально представить доказательства ее наличия в окружающей среде дано немногим. Их-то мы и называем Поэтами. Так святыми, по аналогии, называют людей самой сущностью своей подтверждающих реальность Высшего Существа.
Анатолий Михайлович Гелескул – первый лауреат переводческой премии «Мастер», лауреат премий «Инолиттл» и «Иллюминатор».
Его смерть невосполнимая потеря прежде всего для русской поэзии.
Переводы Гарсиа Лорки – классика, любимая несколькими поколениями читателей.
«Если умру я, мама, будут ли знать про это?
Синие телеграммы ты разошли по свету»
Федерико Гарсиа Лорка
Всеволод Багно
Давно, в конце 1970-х годов, одна моя студентка попросила меня узнать у Толи Гелескула, пишет ли он стихи. В ближайший свой приезд в Загорянку я задал этот вопрос, который и мне был интересен. Толя ответил, что стихов не пишет, а вот свои переводы (образы, метафоры) в современной русской поэзии с удовольствием, иронией или негодованием постоянно обнаруживает. О чем же тогда идет разговор. Анатолий Гелескул – изумительной глубины, оригинальности и силы русский поэт ХХ века, стихов не писавший, но стихи нам оставивший. Мое поколение выросло на поэзии Гелескула, т.е. русских стихах, без которых немыслима современная Россия, которые мы знали и знаем наизусть, и которые мы запомнили как переводы из Лорки, Верлена, Мицкевича, Хименеса, Нерваля. Поэзия, в отличие от почти всего остального на земле, – бессмертна.
Есть песня, за которую отдам
Всего Россини, Вебера и Гайдна,
Так дороги мне скорбь ее и тайна,
И чары, не подвластные годам.
Еще из блогов:
http://ejidna.livejournal.com/252506.html?thread=7081818
http://nessa-fujimi.livejournal.com/47356.html
http://mvf.livejournal.com/105702.html
http://seryj-slon.livejournal.com/79148.html
http://ankudinovkirill.livejournal.com/36389.html
Прощание с Анатолием Гелескулом состоится 30 ноября в 12.30 в морге госпиталя им. Бурденко.
27.11.2011, 9222 просмотра.
