Между Файзовым и Кубриком
20 ноября на «Улице ОГИ» состоялась актерская читка отрывка из новой, еще не опубликованной вещи Леонида Костюкова. Уклончивое название — «Между Вивальди и Бахом» — не предвещало встречи со своеобразной лирической сатирой на московские литературные реалии, однако многие из присутствующих, включая автора этих строк, были знакомы с текстом заранее и знали, что их ожидает. Как сообщил Леонид Костюков, предваряя чтение, речь идет о фрагменте из романа-матрешки, то есть, дословно, «о той самой кащеевой игле, которая находится внутри утки, запрятанной внутри зайца». Из цитаты можно сделать вывод, что среди других частей романа эта является своего рода ключевой. Что ж, тем лучше, ведь героя сказки интересует именно игла, а не заяц с уткой.
Сам жанр рассказа «писателя про писателей» имеет давние традиции, прямые предшественники – «Алмазный мой венец» Валентина Катаева и «Козленок в молоке» Юрия Полякова. Оба писателя изображали своих коллег по цеху с измененными именами (хотя встречались и собирательные образы). Однако я готов оспорить сделанное в короткой предваряющей речи Юрия Цветкова высказывание, что текст «Между Вивальди и Бахом» — о литературном бытовании. Что можно отнести к такому бытованию, а что — нет? Неужели к литературному бытованию относится исключительно описанный в романе образ жизни довольно узкого круга литераторов или в это бытование все-таки входят, скажем, будни престарелых представителей писательских союзов, быт крупных издательств, труппозное жужжание вокруг премий, фестивальный карнавал и вечерние чаепития в редакциях толстых журналов? Тем более, что в произведении Леонида Костюкова показаны не столько общие, архетипические ситуации жизни писателя/поэта, сколько, наоборот, вполне определенные реалии, столкновения с вполне конкретными людьми, слегка переименованными для проформы (так, сам Леонид Владимирович Костюков выведен под именем Леонарда Вольдемаровича, а Веденяпин стал Бередятиным и т.д.).
Думаю, что прочитанный отрывок не сколько о литературном бытовании, штуке достаточно расплывчатой, сколько о восприятии. Причем о восприятии — чего именно? — круга литераторов, группирующихся в Москве вокруг вечеров проекта «Культурная инициатива» и семинаров самого Костюкова и Алексея Кубрика/ Дмитрия Веденяпина глазами чистосердечного и по-хорошему наивного молодого автора из захолустья. И текст этот не только о них, но и не в последнюю очередь — для них. Недаром громкий хохот раздавался со стороны галерки всякий раз, как
Видимо, само «литературное бытование» проекта «Культурная инициатива» перешло к стадии постмодернизма (если не существовало в нем с самого начала), раз на вечерах «КИ» зачитывается текст, изображающий сам проект «КИ» и его вечера. То есть обнаруживается, что система замкнута сама на себя. И отрывок из неопубликованной книги Леонида Костюкова, пропуская лишние шаги, сразу выходит к своим читателям — к читателям, которые являются ее же персонажами.
Все эти мысли не лишены некоторой доли грусти — поэтому тем отрадней было видеть, как во время читки смеется совершенно постороняя девушка, не знакомая ни с Даней-Ганей, ни с Митей-Витей, ни с Кубриком-Спилбергом. Может быть, это значит, что текст Леонида Костюкова способен достучаться до людей, далеких от литтусовки, и прекрасно продолжить существование и вне ее – весьма преходящего — контекста.
Что касается самой читки, то, судя по продолжительным аплодисментам и последующим признаниям, которые делали благодарные зрители Леониду Костюкову и читавшим актерам — вечер удался. Действительно, на фоне достаточно конвенциональных — как правило, поэтических — вечеров, это мероприятие серьезно выделяется увлекательностью и общим профессиональным уровнем исполнения. Актеры — Сергей Власов, Евгений Сулес и Ольга Петрова (что характерно, двое из трех актеров по совместительству сами являются литераторами)- сумели удержать внимание зрителей от первой до последней секунды, что заставляет задуматься, не стоит ли в таком случае сделать формат актерских читок современной прозы традиционным. Я бы особенно выделил игру Сергея Власова, изобразившего трогательного захолустного поэта Родиона настолько аутентично, что я пережил своеобразный катарсис, вспоминая собственные аналогичные литературные похождения десятилетней давности.
Евгений Никитин
Кто с кем спит
Прочитав эту небезынтересную заметку, мы решили её опубликовать, а заодно поспорить с рядом утверждений автора. Такой случай, что глупо было бы не воспользоваться и не ответить, не ограничиваясь сакраментальным «мнение редакции не совпадает…». Потому что такие несовпадения чуть ли не в каждом абзаце.
Например, Женя Никитин подробно рассуждает о содержании понятия «литературное бытование», сетуя на отсутствие в повести Костюкова неких «общих, архетипических ситуаций жизни писателя/поэта». А оно, это «бытование» и складывается, на наш взгляд, именно из «вполне определенных реалий». Кроме того, без интересного частного, не было бы ничего архетипического (читай «Алмазного венца»). При этом содержание понятия «бытование» не зависит от того, говорит ли автор о «бытовании» какого-то определенного круга или замахивается сразу на энциклопедию литературной жизни.
Трудно согласиться и с утверждением, что прочитанный отрывок из повести Леонида Костюкова – «о восприятии». Восприятие «постороннего» — это вполне типичная форма остранения, прием, к которому прибегает автор, заостряя и гиперболизируя ситуации и образы.
Нам не пришло бы в голову разбирать рассуждения о тексте Костюкова и о литтусовке, если бы вдруг они занятным образом не слились с претензиями к «КИ», которые мы и так часто слышим, и ее программе, объявленной конвенциональной и замкнутой на себе. Тут два аспекта: поэтическая ситуация сегодня вообще и поведение в связи с этим «КИ» в частности.
Мы часто говорим: пока поэзия замкнута на себе, она честна. На наш взгляд, хорошо, что поэзию не использует власть, что сюда так и не пришли большие деньги, уже испортившие ситуацию в других сферах искусства. Настоящая жизнь еще в ней теплится. К тому же поэзия, да и литература в целом, сама по себе замкнутая система. Потому что люди, пишущие стихи и прозу, заняты решением своих внутренних культурных задач. Иногда, в силу специфики творчества и при определенных социальных условиях, произведения особенно талантливых авторов становятся общественно значимыми, но об этом и без нас сказано достаточно.
Расширение же целевой аудитории, стремление быть понятным гипотетическому простому читателю и т.п. – это уже из сферы всяческого маркетинга, да и разговоры о поиске массового читателя для понимающих людей давно уже в прошлом.
Теперь о конвенциональности «КИ». У нас есть, конечно, свои человеческие привязанности и эстетические предпочтения. Но еще много лет назад про нас сказали, что мы представляем современную литературу фронтально, от сих до сих. Это была наша изначальная установка, на том и стоим. Аксенов, Чухонцев, Лимонов, Лиснянская, Емелин, Улицкая, Жагун, Айзенберг, Дина Гатина, Кирилл Корчагин, Андрей Гришаев. Список можно продолжать до бесконечности.
Р. Коллективный
16.12.2011, 6119 просмотров.
