26-го марта в клубе «Билингва» проект «Культурная Инициатива» представил публике книгу Льва Лосева «Стихи», вышедшую в санкт-петербургском издательстве Ивана Лимбаха. Это наиболее полное собрание поэтических текстов самого, пожалуй, известного автора ленинградской «филологической школы», скончавшегося в США три года назад.
Под одной обложкой впервые собраны стихи, начиная с первого сборника «Чудесный десант», изданного в Нью-Джерси в 1985 году и заканчивая вышедшей в Санкт-Петербурге уже после его смерти книгой «Говорящий попугай». Лосев – поэт, к которому Бродский, по его собственному признанию, всю жизнь относился, как к старшему; близкий друг Уфлянда, Еремина, Рейна, автор, уже вошедший в канон литературы конца прошлого-начала нынешнего столетия. Естественным образом, личность и биография поэта, скорей, чем анализ его текстов, оказались в фокусе этого вечера.
Первую часть отвели под показ фильма-интервью «Отсутствие меня», снятого Константином Гадаевым в последний год жизни Лосева. В сделанном с крайней деликатностью и вниманием документальном повествовании поэт оглядывает ретроспективу своей жизни, точнее двух своих жизней – до и после отъезда в США, рассказывает о впечатлениях детства, о своем опыте – советском и эмигрантском, читает стихи.
Следующая часть – собственно выступления, как подразумевалось – рассказы о Лосеве –вышла подчеркнуто краткой. Сам чуждый пафоса, декларации, публичности Лев Владимирович, как оказалось, и посмертно не вписался в жанр «речей о добродетельном покойнике». Руки Сергея Марковича Гандлевского крупно дрожали, переворачивая страницы лосевской книги, Михаил Натанович Айзенберг, читая стихи с листа, слегка волновался и заикался. С привычной патетикой выступила профессор Литинститута Мариэтта Чудакова, для которой Лев Лосев, как можно догадаться, оказался также важен своими внелитературными воззрениями, как ненавистник советской несвободы, лицемерия, казенщины. Поэт и литературовед Виктор Куллэ рассказал забавную историю о том, как его дядя Сергей Кулле, напрочь не принимавший Бродского, считавший его парвеню в кругу законных ленинградских стихотворцев, однажды поставил своего друга Лосева перед выбором «либо он, либо я». И, скрепя сердце, Лев Владимирович выбрал дружбу с Бродским.
Уже под занавес слово попросил однокашник Лосева по Ленинградскому университету Виталий Рибаков. Он сказал, что тогда в 50-е, 60-е круг лосевских друзей, впоследствии названный «филологической школой», в значительной степени определил ту атмосферу духовной свободы и независимости, благодаря которой мы сейчас живем в другом мире.
Финальная, застольная часть мероприятия была отмечена чтением наизусть стихов Джеймса Клиффорда, мистификации Владимира Лифшица, отца Лосева, и тостом за ашкеназийских евреев, чьими стараниями от русской поэзии отвернулись все, кому до нее и так не было дела.
Григорий Петухов
09.04.2012, 5157 просмотров.
