Дополнительно:

Мероприятия

Новости

Книги

Зимнее чтение. Продолжение. "Метаморфозы. Беседы о художественном переводе". Вечер Александра Мещерякова

 

Дублёный дублёр, или водка, превращённая в сакэ

 

– Я так не играю! – воскликнул японист Александр Мещеряков, когда московский паб «Виндзор» погрузился во тьму. Он как раз читал двум десяткам гостей свой перевод средневекового текста с поучительным советом игроку в го: думай не о том, как выиграть – думай, как не проиграть.

Видимо, в пабе выбило пробки. Жаль, не из-под шампанского. Впрочем, вскоре зажгли пару свечей, принесли водку и чай, и беседа о художественном переводе продолжалась в обстановке подпольного съезда или сходки сектантов.

Я наблюдал за театром теней и вспоминал размышления Вайля о невозможности понять поэзию прошлого: слова те же, читатели другие. Автомобильная свеча нам яснее восковой. Бесперебойный и вездесущий электрический свет привычнее свечного, зыбкого и уязвимого, позволяющего различать оттенки цветов и переживаний.

Если всё так безнадёжно даже с родным языком, что уж говорить об иностранных? Однако почтовые лошади просвещения продолжают курсировать между странами и культурами. И Александр Николаевич поделился опытом возведения мостов между Страной Восходящего Солнца и нашими сумеречными землями. По мере сил он старается, чтобы здесь тоже было посветлее: публикует научпоп, читает открытые лекции, преображает иероглифы в кириллицу и обратно.

– Я веду курс перевода в РГГУ, но не могу привести вам ни одного правила, которого следует придерживаться неукоснительно. Есть ремесло. Нужно уметь пользоваться самыми разными словарями, справочниками, энциклопедиями, твёрдо знать грамматику. Есть многое и от искусства. Как научить искусству? Я лично не понимаю. Это для меня остаётся тайной, – признался Александр Николаевич.

По его мнению, переводчик должен стать кем-то   вроде лицедея или разведчика:

– Если ты переводишь с английского, проживи английскую жизнь: предположим, в Москве светит солнышко, а ты должен ёжиться от тумана и вспоминать фантомный оксфордский опыт. Переводчик с японского должен косить под японца. Кушать рис палочками, а не вульгарной вилкой. Если ешь гречневую лапшу, нужно чавкать. Без содрогания поглощать морских гадов и разбавлять это дело сакэ. В разговоре по телефону вежливо кланяться собеседнику.

Тут в зале две девушки-японки рассмеялись нервным смехом.

– Японцы понимают, о чём я! – воскликнул Александр Николаевич. – Я себя временами ловлю на мысли: зачем поклонился? Всё равно не увидят! Но тело задействовано. Автомат.

– Вы кланяетесь своему начальнику? – наивно спросила японка.

– Не только начальнику, а просто человеку. Начальнику я, наоборот, никогда не поклонюсь, – обескуражил переводчик.

Дальше рассуждения приобрели несколько иррациональный привкус:

– Хороший японист становится немного похож на японца: под влиянием фонетики другого языка и уроков жеста у тебя начинают несколько по-другому кривиться губы, меняется разрез глаз, желтеет кожа, к скулам приливает японская кровь. Поверьте!

Однако переводчик должен быть лишь похож на японца, но не быть японцем с головы до пят. Переводишь на русский – во всём будь русским:

– Если руку жать, то крепко, собирать грибы, хлебать щи, уплетать блины, произносить шумные тосты и пить заиндевевшую рюмку водки до дна. А по-другому ты не сможешь ощутить, что в чужой культуре всё может быть совсем иначе.

– Кстати, я правильно помню, что японцы, когда здороваются, не смотрят друг другу в глаза, потому что это считается невежливым? – осведомился ведущий вечера, поэт и переводчик Алеша Прокопьев.

– Давайте проведём эксперимент! Я даже очки сниму, – отозвался Александр Николаевич и вызвал из зала одну из смешливых японских девушек. Носители разных языков поздоровались и поклонились друг другу. Взглянуть в глаза при поклоне было действительно проблематично.

– Японская культура в этом плане ближе к животному миру, где прямой взгляд в глаз – признак агрессивности, – поведал японист. – Звери смотрят друг другу в глаза, только если хотят подраться. Поэтому многим японцам толпа в России и в целом на Западе кажется очень агрессивной: все смотрят прямо на тебя.

– Иногда не по себе становится, даже если ты не японец, – заметил ведущий.

Между тем, гость вечера постепенно погружался в прошлое:

– На свете много языков, и толмачи были нужны всегда. Но далеко не все тексты подлежали переводу. Например, сакральные тексты. В древности считалось, что священное дано в той форме, в какой дано, и менять канал трансляции – не человеческого ума дело. А если текст испортить, он тут же потеряет свою первозданную магическую силу. В Японии буддистские сутры читали по-китайски, не переводя на японский и зачастую не понимая. Сейчас в храмах лежат шпаргалки с переводом, однако сомневаюсь, что все до конца понимают смысл хотя бы одной сутры.

– Переводчик – существо подневольное. Его барин – автор. Но переводчик борется за независимость. Об этом хорошо свидетельствует несхожесть разных взглядов на один и тот же текст, – продолжал японист. – Например, я переводил средневекового писателя и поэта Кэнко-хоси после Владислава Никаноровича Горегляда. У него была задача научная, а я себе поставил другую цель: перевести похудожественней и с минимальным количеством комментариев. В итоге тексты вышли очень разные, даже названия не совпадают: мой вариант – «Записки на досуге», а не «Записки от скуки».

Иногда борьба переводчика за независимость приводит к поразительным результатам. Так вышло с Достоевским по-японски. Его проза, давным-давно переведённая и откомментированая, пользовалась устойчивым, хотя всё более падающим спросом. Язык архаичный, споры занудные. Нет уж, лучше мы Акунина почитаем.

И вот пару лет назад ректор Токийского университета иностранных языков Икуо Камэяма заново перевёл, ни много ни мало «Братьев Карамазовых» – и за кратчайший срок было продано полмиллиона экземпляров! Разразился настоящий бум. Всё дело в языке новой версии: современном, чуть ли не разговорном. Старое вино влили в новые меха, и грянул пир горой.

Архаичный язык – не единственное препятствие на пути понимания святой русской литературы за рубежом. Особенная головная боль читателя на Западе и Востоке – все эти отчества и ласковые сокращения. Дима, Митя, Митенька, Дмитрий Фёдорович – один персонаж ведёт за собой целую толпу. Когнитивный диссонанс неизбежен. Знакомые рассказывали мне, как в одном шведском вузе студенты никак не могли уяснить, откуда у Раскольникова столько знакомых девушек лёгкого поведения и отчего он курсирует между ними с такой скоростью? От Сонечки к Софье и дальше к Софии Семёновне…

Кстати, по словам Александра Николаевича, ещё раньше когнитивный диссонанс испытали европейцы. Дело в том, что у японских художников и литераторов дикое количество псевдонимов – по меньшей мере два-три десятка. Человек становится более зрелым, сбрасывает кожу, меняет привычки и мировоззрения. Отчего бы теперь не поменять имя? На христианском Западе все помешаны на собственном Я, на буддистском Востоке любое Я – скорее иллюзия.

В завершении теоретической части вечера Александр Николаевич, в ком историк и переводчик уживаются с прозаиком и поэтом, прочёл своё стихотворение: 

Четверть века читаю по вертикали

японскую вязь. Тридцать четыре

года наслаиваю горизонты

линейного письма славян.

Этой сетью, вуалью

выпрямляются финно-угорско-

татарские

скулы. Землю топчу

пятый десяток. Куда б ни пришел —

родная земля и вкус пищи знаком.

– Стихотворение давнишнее. Я пошёл уже на седьмой десяток, но от слов своих не отказываюсь и поэтому псевдонима не принимаю, – подытожил японист.

Затем он читал собственные переводы старинных и современных текстов, по обыкновению разбавляя выступление байками и притчами из жизни. Особенно запомнилась история о дублёнке, выданной вместо гонорара в глухие советские годы. Окрылённый толмач спешил в обновке домой, но по пути едва не угодил в обезьянник: зоркий мент в метро углядел, что пуговицы застёгиваются не на ту сторону. «Товарищ, дублёночка-то женская! Стало быть, краденая!» – огорошил доморощённый пинкертон. К счастью, всё разрешилось в лучшую сторону.

Согласитесь, неплохая метафора перевода: быть непойманным на слове, снова и снова влезая в чужую шкуру (или в чужую дублёнку), постепенно становящуюся своей.

 

Алексей Огнёв

МетаморфозыМещеряковВиндзор Паб 

15.01.2014, 5450 просмотров.




Контакты
Поиск
Подписка на новости

Регистрация СМИ Эл № ФC77-75368 от 25 марта 2019
Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций

© Культурная Инициатива
© оформление — Николай Звягинцев
© логотип — Ирина Максимова

Host CMS | сайт - Jaybe.ru